же все это Лёня выдерживал, каким гигантским терпением нужно было обладать…

В больницах он отказывался от еды. Первым вопросом, как только он там появлялся, был вопрос: «У вас тут есть морг? Где он?» Вопрос смешил врачей, говорили, что есть, находился по этому случаю анекдот, а я знала, что все дни пребывания Лёни в больнице буду возить ему сумки с обедами и ужинами: больничную еду он есть не мог.

Вечером и утром мы с моей подругой Мирой быстро готовили еду, чтобы успеть привезти ее к обеденному времени. Приехав, я оставляла подругу в машине, а сама по невероятно длинным больничным коридорам еле доползала до палаты. Встреча, как будто год не виделись, кормежка и моя просьба поспать минут тридцать-сорок.

Какой сладкий сон! Кровать узкая, мы с Лёнечкой укладывались “тарелочками” как будто мы у себя дома, и я, едва коснувшись подушки, мгновенно засыпала, оставляя подушке усталость. Прощались трудно. Лёнечка превращался в абсолютного ребенка, который не плакал, но в глазах было столько тоски! Мне стоило невероятных усилий, чтоб не зареветь. «Лёнечка, родненький, завтра я опять приеду, осталось совсем немного», – целовала я его на прощание и уже в коридоре, звякая пустой посудой, давала волю слезам. На улице брала себя в руки: мне предстояло пройти мимо его окон, а я знала, что Лёня будет смотреть. Поднимала глаза и видела, как он прижимается к стеклу и у него дрожит подбородок. В это время я чувствовала себя матерью, которая в беде бросает своего ребенка, – нечеловеческое испытание.

– Нюсенька, забери меня отсюда, – заявил он мне однажды, когда я в очередной раз приехала к нему с Катей. – Если вы меня не заберете, я сбегу отсюда в тапках и халате.

На улице холодная зима. В общем, я понимала бесполезность его пребывания в больнице, тем более знала, что он поступит так, как обещал, поэтому раньше окончания срока я забирала его домой.

Лёнечка – дома! В квартире становилось теплее, но ненадолго: лекарства плохо справлялись с давлением, которое я измеряла ему каждые два часа. И ночью, чтобы не проспать, ставила будильник на два, четыре, шесть, восемь часов, чтобы измерить его спящему Лёне. И не дай бог проспать!

Иногда приходилось все-таки вызывать скорую.

Однажды после каких-то уколов, которые вколол врач приехавшей скорой, я чуть было не потеряла его. Спасла Лёню быстро приехавшая вторая бригада врачей. Увидев, что было ему вколото, они пришли в ужас. Мурашки пробежали по телу, когда я услышала: «Если бы вы нас не вызвали…»

Анализы показывали, что креатинин растет, гипертония на лекарства почти не реагирует, а врачи продолжали искать комбинации лекарств. Лёня сильно похудел. Смотреть на его истощенное тело было больно до слез. Я сама готова была умереть, видя в глазах его каждодневное нечеловеческое страдание.

Что делать? К кому обращаться? По рекомендации одной нашей знакомой приглашаю экстрасенса. Он появляется у нас со своей помощницей. Оглядев худое Лёнино тело, пообещал, что через две недели он будет иметь 54-й размер и будет здоров. Он положил Лёню на пол, вокруг поставил свечи, стал что-то бормотать.

После этого попросил его капнуть расплавленным воском на чистый лист бумаги, который при сложении явил человеческую голову в чалме. Далее последовала расшифровка: «На вас напущена порча. Человек, сделавший это, находится в Израиле, и зовут его Николай». Такая вот глупость была пущена нам в уши. Потом девица, сидя на Лёне верхом, стала делать ему массаж (чего делать было нельзя, как позднее нам сказали врачи), сменившийся какими-то пассами этого экстрасенса.

И когда Лёня действительно стал достигать 54-го размера, мы с Клавдией Николаевной, уже не на шутку перепуганные, вызвали врача. Заключение было убийственным: страшный отек. Я уж не говорю о том, что этот мошенник, чуть не убивший Лёню, взял у нас немалые деньги, якобы для приобретения какого-то редкого лекарства за границей. И – исчез. И – слава богу! Да, было и такое. Я бросалась ко всем, кто, как я надеялась, мог помочь моему любимому.

Лёня впадает в депрессию. Неуправляемое давление отнимает последние силы. Шаги из комнаты на кухню даются ему с большим трудом. Печальные глаза ищут в моих глазах ответа на его негласный вопрос. Вопрос я знаю: «Нюсенька, мне скоро – конец?»

Я улыбаюсь, потому что, несмотря ни на что, знаю: все будет нормально, все будет хорошо, и со спокойной твердостью говорю: «Лёнечка, даже не думай о плохом! Верь мне, этот тяжелый период пройдет. Не знаю, как долго он будет длиться – месяц, два, полгода, но все образуется… Видишь, я абсолютно спокойна, потому что знаю – все будет хорошо, мы все с тобой выдержим! Выдюжим! Жалко, не могу с тобой поспорить», – почти игриво заканчиваю последнюю фразу.

Любимый сидит за столом. Я обнимаю его, целую и чувствую, как вливается в него моя уверенность, моя Вера, мое Знание.

В 1995 году мы с Лёней обвенчались. Венчал наш сын Денис «по полному чину». Лёня сидел, я стояла. Золотое облачение отца Дионисия подчеркивало торжество момента. Я и Лёня. Мы были причащены Вечностью, и теперь мы знали, что будем вместе навечно…

На следующий день я привезла ему из магазина четыре новых костюма.

– Зачем, Нюська? – В глазах – вселенская тоска.

– Что зачем? Тебе они не нравятся? Смотри, какие они замечательные, и тебе очень пойдут!.. Лёнька, кончай! Не психуй! Через полгода, ну, через год ты будешь летать, как óрля, – помнишь обещание старца в храме? Я тебе тоже это обещаю; будешь хорошо себя чувствовать, а костюмы у тебя все старые. Давай хоть один – светлый – примерим, а?

Уговаривала долго и, по-моему, уговорила.

– Нюська, ты сумасшедшая…

– Да. А ты – дурачок. Ты мне все не веришь, а я – Рыба, и я – ясновидка и все знаю наперед, понял? Ну ладно, давай я тебе помогу встать, пошли на кухню – пора обедать.

В 1996 году 24 декабря на сцене театра «Содружество актеров Таганки» был отпразднован Лёнин юбилей – 50 лет. Кажется, на юбилее присутствовала вся Москва. Любовь к Лёне собрала всех: и левых, и правых, коммунистов и демократов. Отсутствовал только Н.Губенко, который в этот день, как говорили, улетел с женой Жанной Болотовой в Швейцарию на лечение. Мы с Лёней сидели в зале – около четырех часов. Конечно, ему было тяжело, но он был счастлив: на сцену выходили его любимые люди – Качан, Галкин, Этуш, Вознесенский, Евтушенко, Жванецкий, Карцев, Рязанов, Быков, Юрский, Гвердцители, Табаков и многие, многие другие. Замечательный вечер, устроительство которого легло на