Шрифт:
Закладка:
Я проклят, и так было всю мою жизнь. Если я когда-нибудь влюблюсь в свою невесту, она умрёт. И её убьёт именно моё прикосновение — заморозит до мозга костей, подобно унылому пейзаж вокруг нас.
Таково моё проклятие.
Холодная паутина горя расползалась по моей груди, как зимний иней. Однажды я уже был влюблён. У старого храма Остары я держал в своих объятиях застывшее тело Милисандии, когда моя душа раскололась надвое.
«Моя вина».
И каждый раз, когда моя решимость ослабевала, я возвращался в тот же храм и вспоминал, как именно выглядела Милисандия, когда её тело стало бело-голубым…
Мои пальцы сжались в кулаки.
Частью моего проклятия было то, что я никогда не мог никому об этом сообщить. Я не смог предупредить её, сказать, чтобы она держалась подальше. Слова не сорвутся с моего языка. Проклятая теми же демонами, Орла тоже никогда не могла говорить об этом. Только мы двое знали секреты друг друга, и это знание умрёт вместе с нами.
Моя любовь, моё прикосновение — это смерть.
Я налил себе бокал скотча и сделал большой глоток. Я пытался порвать с ней, но в ту ночь она последовала за мной в старый храм. И я не смог устоять перед ней…
Я никогда больше не полюблю. Я никогда больше не смогу полюбить. Теперь у меня есть только одна цель — один способ искупить вину за кровь на моих руках — и это спасение моего народа.
И это не только полностью погубит меня, но и может означать конец моего королевства.
Принцессы могут погибать на турнирах, да. Это всегда сопряжено с риском. Но мёртвая принцесса в моих руках? Убитая самим королём?
Шесть благих кланов могут восстать против короля-убийцы, как они сделали тысячу лет назад, когда король Каэрлеон потерял голову во времена, известные в Стране Фейри как Анархия. По королевству уже распространилось достаточно слухов о том, что я делал с женщинами, которых любил.
Нельзя сказать, что слухи совсем не соответствуют действительности…
Если кланы отвернутся от нас, это будет концом объединённой Страны Фейри. Первый король за тысячи лет, который позволит ей развалиться на части.
Если только… я не выберу ту, в которую никогда не смогу влюбиться.
Я закрыл глаза. Что мне нужно, так это женщина, готовая заключить соглашение и не думать об этом как о чём-то большем. Кто-то с отталкивающими манерами и безо всякой утончённости. Кто-то, кто ненавидел меня так же сильно, как я её. Кто-то низкого происхождения, лишённый чувства морали, кого можно было просто купить…
Мои глаза резко распахнулись, и мне в голову пришла самая великолепная идея.
Глава 5. Ава
Для меня самое худшее в опьянении — это не похмелье. А то, что я всегда просыпаюсь ни свет ни заря. Кто-то однажды сказал мне — это потому, что когда организм усваивает алкоголь, он заново отстраивает циклы сна. Всё, что я знаю — это то, что это ощущается дерьмово.
Сегодняшнее утро ничем не отличалось. Я лежала на диване Шалини, уставившись на мигающие электронные часы. Дисплей показывал 4:58 утра — слишком рано, чтобы бодрствовать.
Я закрыла глаза, заставляя себя снова заснуть. Когда я открыла их снова, прошла одна минута.
Я застонала. «Что я сделала прошлой ночью?»
А, точно. Я решила, что если очень сильно напьюсь, то забуду об Эшли и Эндрю. Какой бы это ни казалось хорошей идеей в то время, мне хотелось вернуться и дать пощёчину самой себе.
Я достала свой телефон, и мой желудок сжался, когда я увидела сообщение от моего босса Бобби:
«Ава, мне даль, но ты ухолена. Мы покучали увозы от канатов тороля фейки».
Я с минуту смотрела на текст, пытаясь понять, что он пытался сказать. Но сообщения Бобби всегда были такими, потому что он писал голосовым набором и никогда не утруждал себя исправлением ошибок. Через несколько минут я поняла. Они получали угрозы от фанатов короля фейри, и меня уволили.
Я уронила голову на руки.
Никаких сообщений от Эндрю. Никаких извинений или отчаянной мольбы вернуться.
Я немного содрогнулась, когда перешла к профилю Эндрю в Instagram. К моему ужасу, он уже удалил все мои искусно обрамлённые фотографии вместе с томными поэтичными подписями. Вместо этого он опубликовал новую фотографию Эшли, стоящей на лугу с полевыми цветами в золотистых лучах заходящего солнца. Под снимком он написал: «Когда кто-то так красив, ты забываешь дышать…»
Во время всего вчерашнего ужаса я не совсем осознавала, насколько она великолепна. «Бл*дь».
Мои руки дрожали, когда я смотрела на это. Когда он вообще успел сделать это фото? Мы расстались только вчера вечером.
Я перевернулась на другой бок, зарывшись лицом в диванные подушки и надеясь уснуть. Я знала, что этот диван раскладывается в кровать, так как я останавливалась здесь раньше, но прошлой ночью мне не удалось это сделать. Однако я натянула на себя одеяло.
Это действовало в течение нескольких минут, пока мой желудок не скрутило, и на меня не накатила неприятная волна тошноты. Я не уверена, было ли это из-за алкоголя или из-за того, что моя жизнь разваливалась на части. Скорее всего, и то, и другое.
Я села, надеясь, что более вертикальное положение успокоит мой желудок. При этом новые воспоминания о прошлой ночи медленно просачивались в мой мозг.
Пять пинт Гиннесса, кувшин маргариты, караоке-исполнение «I Will Survive», и я была почти уверена, что кто-то поцеловал Стива Тройничка. И у меня возникло тревожное чувство, что этот кто-то мог быть мной.
Так много плохих решений.
И всё же ничто не было таким ужасающим, как воспоминание о моём разговоре с королём Торином. Неужели я действительно сказала, что самый могущественный фейри в мире был не более чем симпатичным, богатым придурком? Что он был фейри-версией Чада из «Сцепленных и сшитых»?
Мой желудок снова скрутило, и я встала, чтобы, спотыкаясь, побрести в ванную Шалини. Я склонилась над её чистым белым унитазом, во рту скапливалась слюна. Когда ничего не последовало, я встала и ополоснула лицо в раковине. Я посмотрела на себя — спутанные волосы, круги под глазами, странно бледная кожа.
В 5:03 утра я вернулась в аккуратно обставленную гостиную Шалини. Коробка с пончиками была оставлена на кухонном островке, но от их вида у меня скрутило живот.
Одно ясно. Из-за
