Шрифт:
Закладка:
— Что с топливом? Ну, не, пацан, это несерьёзно. На этом и стакан воды не вскипятить. Давай-ка вместе. Вон, видишь, ломаный заборчик? Его нам как раз до утра хватит. Я сейчас ломиком его буду разбирать, а ты по досочке таскай, только с гвоздями аккуратно. Ты ж не Буратино какое, тебе гвоздик в тушке не нужен. Буратино — он деревянный так-то. Вот ты не знаешь, а у нас каждый пацан если не книжку читал, то кино видел. Я уже детали плохо помню, а суть в том, что один старый пень жил себе и жил в своё удовольствие и под старость лет спохватился. Ни хрена не накопил, не женился, детей не завёл. А зачем? Одному и проще, и веселее. С кем хочешь, с тем и пляшешь, и вообще никому ничего не должен. Но это, я тебе скажу, прикольно, пока в расцвете сил. И подружку найти не проблема, и денежку сшибить, да и вообще прожить — одному много ли надо? А когда возраст подпирает, то вдруг осеняет — ёбушки-воробушки! Да я же одинокий никому не нужный старый пень! Всем на меня насрать, и скоро я сдохну в одиночестве всеми забытый! Внезапно, да? Ну вот и этого перца, значит, припёрло на старости лет. Жениться уже поздно, всей недвижимости — выгородка в подвале, движимости — крыса, сверчок и шарманка. Шарманка — это такая коробка с музыкой, навроде радио, только на ручной тяге и репертуар никакой. Он, значит, по музыкальному профилю выступал, дедок этот. Работник искусства, самобытный исполнитель коробочного шкряб-шкрябания. Непризнанный музыкальный новатор — с такими престарелыми раздолбаями это сплошь и рядом. Пока молодой — на харизме как-то прокатывает, а потом аудитория ищет кого-нибудь посвежее лицом. В общем, поскольку обычным путём потомка настругать он уже не мог, то решил выпилить его лобзиком. С корыстной целью — чтобы тот его на старости лет содержал. Думал, если полено как следует с детства обстругать, то оно ему всю жизнь благодарно будет. Но хрен там плавал, разумеется…
— Так, ты давай, аккуратнее, смотри за что хватаешься! Гвозди ржавые самая зараза, а противостолбнячной сыворотки нет. По одной носи, спешить нам некуда. Не ломай, я сам потом, просто складывай у входа. Я там ведро старое видел, сделаем из него нечто типа печки. Ах, да — Буратино! В общем, старикан его пилил-пилил, а у того глядь — пубертат. Нос растёт, ноги-руки палками, без слез не взглянешь. И на приключения тянет, вестимо. В этом возрасте чего надо? Мальвину какую-нибудь отбуратинить или в шоу-бизнес податься — тем более, что и наследственность по этой части самая дурная. А вот азбуку учить — это не, это ищи дурака, папаша. Сам такой был, помню. В общем, букварь загнал налево и на сцену бегом. Типа там без него деревянных на всю башку мало. Но тут ему, надо сказать, тупо свезло — с дураками такое случается. Нарвался на бородатого, но доверчивого импресарио, развёл его на бабки и сбежал. Бабло у него, конечно, сразу отжали мошенники на доверии, потому что такого лошка только ленивый не обует… Да, воды мало, пацан, факт. Потому предлагаю порцию каши разделить на двоих, тогда останется чаю попить. Со вкусом… гризантии? Им что, из Икеи нейминг контрабандой завезли? Да, высокая кухня, ничего не скажешь: если бы кто-нибудь додумался пожарить еловую кору на прокисших сливках, вышло бы похоже, я думаю. Ну ладно, ладно, остальное твоё, не надо так жалобно провожать глазами ложку. Считай, тебе две трети досталось. Всё, теперь чайку — и спать. Ах, да, про Буратино же я не досказал. В жизни он бы сторчался, пуская себе короедов по вене, и кончил свои дни трухлявым поленом в камине Карабаса-Барабаса, но в сказке всё кончилось хорошо. Удачно отжал у кого-то типа «ничейный» театр и стал воротилой шоу-бизнеса. Даже папашу своего непутёвого как-то пристроил. Билеты там продавать или сортиры мыть — этого я уже не помню, но в целом всё это можно как-то натянуть на подобие хэппи-энда. Всё, вались, а то у тебя уже глаза закрываются. На кровать, да. На сегодня это твоя роскошь. Я и на полу посплю на спальничке, я привычный. Всё, отбой, а то даже я себе язык отболтал.
Глава 3. Гигиена – дело общественное!
— Просыпайся, ну! Здоров же ты дрыхнуть, пацан! Тебя, по ходу, пушкой не разбудишь. Тут ночью такой концерт был, а ты даже ухом не повёл, сопел себе в две дырочки. Завидую, я дико не выспался…
Ингвар душераздирающе зевнул, собирая вещи в рюкзак.
— Сходи до ветру и потопаем дальше. Завтракать нам нечем, воды нет. Всухомятку этот концентрат жрать — всё равно что цемент. В желудке бетон и срёшь кирпичами. Так что лучше поголодать денёк, поверь. И не надо на меня смотреть жалобно, ты вчера больше съел! Ничего, до реки дойдём, будет у нас воды хоть топись. Готов? Тогда мотай обмотки. Сам, сам, пробуй. Нет, не так, вспоминай — угол сюда, полотно сюда… Вот, уже стало получаться. Давай поправлю — здесь плотнее надо и конец заправить. Простыни забираем, из них как раз отличные портяночки выйдут. Да и одеяло я скатаю, оно тоже пригодится. Не везде нас будет ждать кровать, спальник один, а пинаешься ты во сне, как кенгуру-каратист. Да, да, ты не знаешь, кто такие кенгуру и каратисты. Кенгуру — это такие звери у нас, навроде тушканчика, только ростом с полтора тебя. Не сильно опасные, но пнуть могут так, что жопа отвалится. А каратисты, хотя пнуть могут не хуже, но… Это такие люди, которые… Чёрт, да как же тебе объяснить-то? У вас ничего похожего не было. Ноль насилия. Армии нет, оружия нет, войны нет, полиция старушек через дорогу переводит. Со мной и то не знали, что делать, заперли от греха и ключ выбросили. Если бы стены не упали, так бы и сидел. Так что у вас, разумеется, никаких контактных единоборств агрессивнее шахмат. Это теперь агрорадиус, лишний шаг — и клочки по закоулочкам, а до того все зайчики были сплошь, с розовыми трогательными ушками. Я про вас теперь много знаю, потому что
