пояса вторую секиру и протянул Лангрену.

— Сделай это… Во имя Небесного Правосудия!

Лангрен смотрел на секиру, протянутую ему. Рукоять её покрыта священными знаками. Ему даже показалась, что они засветились, так же как фанатично горели сейчас глаза его учителя.

— Я не могу… — смог только сказать Лангрен. Эти слова давались ему с трудом, рот был словно наполнен землей.

— Что ты сказал?

— Я… не могу…

— Дело не в тебе! Ты лишь орудие! Подчинись Воле Неба!

— Я не могу!

Ян бросил секиру под ноги, а потом ударил мальчика наотмашь. От удара Лангрен отлетел и ударился о борт корабля. Учитель нагнулся за топором. И в этот момент на него обрушилось что-то огромное и разъяренное. С ревом дикого быка Хуан, вооруженный огромным бревном, сбил Охотника с ног. Ян вскочил, из его разбитого носа текла кровь, глаза горели звериной яростью. Но Хуан ударил снова, и Охотник полетел за борт, в воду. Перед дрожащей Мэй так и осталась лежать секира, покрытая священными знаками.

— Ребята, поднимаем вёсла, разворачиваем паруса! — скомандовал Хуан, тяжело дыша.

— Что? — не понял один из его парней, приходя в себя после ударов Яна.

— Уходим к тому берегу! — ответил ему Хуан. — И быстро! Лангрен! Руби швартовы!

Лангрен поднял секиру и бросился к канату. Секира была хорошо заточена, Ян всегда держал оружие в идеальном порядке. Но даже оно увязало в густом волокне. В воде что-то плеснуло, канат натянулся. Лангрен испуганно вскрикнул. Из воды показалось искаженное злобой лицо, распухшее, красно-синее. В нем сложно было узнать учителя. Взгляд его, казалось, готов испепелить ученика на месте. Рукой он ухватился за канат. Их взгляды встретились. И Лангрен снова проиграл поединок. Но проигрывать этот бой он не собирался.

— Прости, учитель… — беззвучно, одними губами ответил Лангрен и сильным ударом разрубил толстую, похожую на огромную змею, веревку.

Глава 6

Лангрен замолчал, собираясь с силами и мыслями. Зачем он это всё ей рассказывает? Он никогда никому не рассказывал этой истории. Хотя, может, оно и к лучшему? В любом случае, либо он погибнет в схватке с девой-оборотнем, либо она унесет эту историю с собой в Царство Теней. Пина задумчиво покачала головой:

— Кажется, ветер доносил до меня обрывки этой истории… Я слышала о том, как один слишком гордый и жадный правитель однажды повелел сделать точную копию Дракона-Черепахи… Он был столь прекрасен, что правитель велел казнить людей, которые построили. Чтобы они не смогли сделать ничего совершеннее. Но Дракон-Черепаха ожил и улетел.

— Хуана он и правда велел казнить после этого побега. Но нам удалось скрыться. Мы оставили наш чудесный корабль на другом берегу озера и бежали через лес. Нас, конечно, искала вся округа. Везде разъезды, стража. За голову Хуана объявили награду в 200 связок монет. Но нам удалось уйти на другой край света, его родину.

— А Ян? Неужели, он не пытался вас найти? И как вы потом с ним воссоединились?

— Может и пытался. Я часто не понимаю его мыслей и поступков. Может быть, потому что им движет само Небо? Не знаю. Но как бы то ни было, около года я прожил в деревеньке на берегу моря с Хуаном и его артелью…

***

Секиру Яна Лангрен зачем-то оставил себе. Он её держал под кроватью. Да, у него была своя собственная настоящая кровать. Не циновка, брошенная на пол. Деревянная кровать, словно у какого-то богача или генерала. Но здесь, у Западного моря, этим никого не удивишь. Простые люди здесь жили богаче, в добротных деревянных домах, почти каждый ели мясо и рыбу. После полуголодной монастырской жизни, Лангрен блаженствовал. Деревня, где жил Хуан была прямо на берегу моря. И все её жители были плотниками и резчиками. Со всех окрестных поселений к ним приходили люди. И местные делали для них лодки, погребальные ладьи, повозки, помогали построить и украсить деревянные храмы. И конечно, местные вожди, что любили отправиться в морской набег на соседей, просили или отремонтировать их галеры, или построить новые. Хуан же часто вырезал для украшения носа голову того или иного морского чудовища. А старый Лаорен делал лучшие в округе бочки.

В общем, местные были при деле круглый год. И Лангрен тоже на правах подмастерья рубил, строгал, вырезал, подгонял. Сноровка пришла на удивление быстро. Не прошло и пары месяцев, когда ему удалось вырезать из дерева довольно симпатичную куклу. Конечно, он не смог прорезать детально черты её лица и тела. Волосы сделал из конского волоса, глазами служили маленькие морские камешки. Но Мэй она очень понравилась. Девочка тут же прижала куклу Лангрена к себе, стала баюкать. Потом посмотрела на мальчика, как ему показалось, с благодарностью. Улыбаться она так и не научилась, даже глазами.

Но в этот момент Лангрену показалось, что от неё повеяло каким-то теплом. На мгновение она стала неотличима от обычной девочки. Волосы её потихоньку отрастали, раны зажили. О том, что она оборотень знали только Лангрен и Хуан. От этого взгляда и ощущения тепла Лангрену стало так хорошо. Они стояли на высоком берегу, перед ними было неспокойное зеленое море, по небу бежали облака самых причудливых форм. Как же прекрасно! Лангрен наконец нашел свой путь. Он был уверен, что именно Небо рассудило так. Иначе они бы не сумели прорваться через разъезды, а потом попались бы на границе Срединной Империи, или погибли на горных перевалах. Но они добрались до дома Хуана, и сейчас стоят здесь. Мэй баюкает куклу, а Лангрен смотрит на море и в порыве нежности гладит её по голове. Солнце блеснуло, на мгновение ослепив Лангрена, так что на глазах выступили слезы.

Здесь не пробивали стражу, время меряли не водяными часами, а положением солнца на небесном своде. Когда оно начало склоняться в сторону моря, на горизонте показалось несколько парусов. Но быстрый встревоженный взгляд всякого местного быстро определял их, как свои. Форма паруса и самого корабля не оставляли в этом сомнений, к ним в гости плыл местный герой Эрлан, что недавно вернулся из далекого похода на север. Его встречали всей деревней.

После всех положенных церемоний, его отвели в дом Хуана, как самый большой и приличествующий гостю, где устроили торжественный пир. Конечно, он не был чем-то изысканным, появление Эрлана было неожиданностью, но в деревне всегда было что предложить дорогим гостям.

Лангрен много был наслышан