какие продукты лучше приобрести. Джинна, поразмыслив, предложила остановить выбор на тунце и арахисовой пасте, поскольку и в том и в другом много белка, а такие дорогие продукты благотворители обычно не раздают. В магазине Робин набрала на свои семь долларов консервных банок с тунцом и с арахисовой пастой. С тех пор Робин каждый год проделывала то же самое.

Но она не была слепой идеалисткой. Как раз наоборот – действовать ее заставлял врожденный пессимизм. Она верила, что несет личную ответственность за изменение мира. Если она не протянет руку помощи нуждающимся, рассуждала она, кто сделает это за нее? Робин обладала бойцовским характером, рьяно защищала все – и всех, – кого любила, и ничто в мире не могло сбить ее с верного пути. Она верила, что справится с чем угодно, надо только постараться.

Робин было всего пятнадцать, когда родители развелись и Джинна после восемнадцати лет занятий домашним хозяйством и детьми вернулась на работу. С финансами было туго, и Робин твердо решила помогать матери. Она подрабатывала после школы, но деньги не тратила, и на Рождество подарила Джинне плюшевого мишку с прицепленной к лапе запиской: «Предъявитель сего уполномочен оплатить два счета на выбор». Робин знала, что на оплату даже одного счета уйдет все, что она скопила, но это ее не остановило.

Так что бойцом Робин была не в теории, а на практике. Однажды на перемене в старшей школе Хэйзелвуд-Ист она случайно услышала, как хулиган шести с лишним футов росту угрожает самому маленькому в классе пареньку. Она наблюдала подобное уже не раз, но в тот день сказала себе, что всему есть предел. Она просто не могла больше стоять в стороне, пока этот ублюдок издевается над слабым. С грохотом захлопнув свой шкафчик, Робин подошла к верзиле и нанесла ему удар в челюсть. Вряд ли тот почувствовал боль, но с тех пор присмирел и перестал задирать парня, а Робин заработала репутацию бесстрашной девчонки.

Как и Джулия, и их кузен Том, Робин стояла на перепутье. Она взрослела и превращалась в прекрасную молодую женщину с сильным и страстным характером. У нее была хорошая и счастливая жизнь, она ценила свою семью. И когда на весенние каникулы к ним приехали Камминсы, она проводила с ними все свободное время. Джулия и Том стали на той неделе неразлучны, и Робин с Джейми старались к ним присоединиться. Робин хотелось лучше узнать своих двоюродных сестер и брата, и они отлично поладили. У Тинк оказалось такое же чувство юмора, как у Джулии, и Робин было с ней весело. Ну, а Кэти искренне восхищалась Робин, и та с удовольствием обсуждала с ней свои увлечения и планы.

Одним словом, та неделя в Сент-Луисе выдалась удачной, как ни посмотри. Младшим Камминсам нравилось в доме бабки и деда с материнской стороны, и они наверстывали упущенное время, общаясь с двоюродными сестрами. Благодаря дружбе Тома и Джулии все остальные – Робин, Джейми, Тинк и Кэти – тоже сдружились. Том увидел родных сестер глазами кузин и понял, что они не так уж его и раздражают и с ними даже интересно. Поэтому, хотя каникулы подходили к концу и пора было возвращаться к работе и прощаться с подругой, Том, сидя той апрельской ночью рядом с Джулией, не мог стереть с лица улыбку. Они вспоминали все, что успели сделать вместе за неделю. Вспоминали, как гуляли вечером по центру, как, устроившись под аркой, наблюдали за снующими по Миссисипи речными трамвайчиками. Час пик давно миновал, в воздухе веяло ночной прохладой, с реки дул бриз, превращая кудри Джулии в небольшие торнадо. Они сидели, вытянув ноги, срывали травинки и думали о том, какими крохотными они, должно быть, кажутся припозднившимся туристам, глядящим на них с арки. Это был тот редкий момент, когда понимаешь, что счастлив здесь и сейчас, и они оба чувствовали, что не скоро забудут это ощущение.

Джулия улыбалась – просто так, от хорошего настроения – и заметила, что Том тоже улыбается. Она глубоко вздохнула и, хотя к природному запаху, доносившемуся с реки, примешивался дух картошки фри из «Макдональдса», ей казалось, что она дышит подлинной атмосферой своего города, своего родного города. Эта могучая река, река Марка Твена, Уильяма Фолкнера и Томаса Элиота, была его артерией. Ее ток струился сквозь нее, пронизывая, подобно кровеносным сосудам, ее сознание и ее стихи.

Они с Томом выкурили одну сигарету на двоих, глядя на небольшие лодки, плывущие по реке. Стоял вечер первого апреля – за три дня до описываемых событий. Джулия достала из внутреннего кармана черной кожаной куртки открытку и протянула Тому, взяв с него обещание прочитать ее только дома. Его этот жест глубоко тронул, но не удивил – Джулия часто радовала друзей подобными знаками внимания.

Забирая у Джулии открытку, Том не мог представить себе, что готовит им судьба, какими прекрасными покажутся ему эти строки и с какой болью он будет читать их всего несколько недель спустя. Но в тот вечер он перед сном достал открытку из кармана и прочитал:

Наша любовь

не слияние наших тел

а слияние нас.

Наша дружба

не растраченный вместе смех,

а копилка спрятанных слез.

Мы делим с тобой

не высказанные мысли

а несказанные слова.

Мне не будет хватать

не того что мы вместе делали

а того чем мы были.

– Никки Джованни

И – почерком Джулии – приписка:

1 апреля, 1991

Том!

Я люблю тебя – никогда этого не забывай, где бы ты ни был и сколько бы времени ни прошло. Я не забуду тебя и через миллион лет. Помни и ты меня.

Джулс

За особенно крутым изгибом реки в нескольких милях к северу от плавучего «Макдональдса» над водой возвышался Старый мост Чейн-оф-Рокс. Могучая Миссисипи терялась на фоне этого старинного сооружения. Вода робко омывала непоколебимые опоры, скрывая в глубине разрушенные элементы конструкции.

Возможно, Джулию так тянуло к старому мосту потому, что в его противоречивой сущности она узнавала себя. Одни люди шли туда в поисках покоя и безмятежности, другие – за адреналином и острыми ощущениями. Это было место публичного одиночества, обветшалого великолепия и страшной красоты. Место, где ее граффити, в котором она старательно выписала каждое слово, со всех сторон окружала природа – плотные шеренги деревьев, гирлянды вьюнка, изломанная береговая линия. Это место играло на струнах ее чувств и дарило ей