— О-о… — Маша сбросила туфли, подошла к матери и уже сама обняла ее. — И что?

— Девочка погибла. — Лизу передернуло, и маленькая ладошка тут же успокаивающе погладила ее по плечу. — Мать плачет, надеется на что-то, помощи от меня ждет. Фотографию дочери принесла. А я эту фотографию даже в руки не смогла взять, не то что разглядывать — такая чернота накатила… Машка, ты должна обещать, что будешь очень осторожной.

— Мам, я помню, — еще крепче прижалась к ней девочка. — С незнакомыми дяденьками не разговаривать, конфеток не брать, к чужим машинам близко не подходить… — Маша привстала на цыпочки и потерлась щекой о ее щеку. Лиза тут же почувствовала словно легкую щекотку, губы сами растянулись в улыбке.

— Машка! — Лиза хотела говорить строго, но получилось нежно. — Прекрати! Держи «зеркальце»!

— Еще чуть-чуть, — пропыхтела дочь. Она еще не умела «делиться» на расстоянии, требовался тесный контакт. — Вот так. А то на тебя смотреть жалко…

— Безобразница ты, зайчик мой солнечный! — Лиза наконец отстранилась. Действительно, стало намного легче. — Надеюсь, в школе ты такие фокусы не проделываешь?

— Ну, мам, что я, не понимаю, что ли? — Тембр ее голоса еле заметно изменился, и Лиза напряглась:

— Судя по всему, не понимаешь. Мария, признавайся, что натворила?

— Ой, мам, ну что ты сразу? Ничего я не творила, просто Наталья Степановна такая пришла на математику — терпеть невозможно. У нее четвертый месяц, токсикоз страшный, а она стесняется и делает вид, что все в порядке, вроде как просто не выспалась. А у нее еще и почки не в порядке, ей бы к врачу, на сохранение, в больницу… Нет, я честно удивляюсь, взрослая тетенька, двадцать пять уже, а хуже маленькой.

— Возможно, твоя Наталья Степановна ведет себя неразумно. А что ты скажешь о себе?

Маша поскучнела:

— Да ничего такого я не делала, честно! Я даже за руку ее не брала. Так, подошла, потопталась рядом, а она сама уже меня за плечи приобняла немножко. Никто ничего не заметил, я осторожно очень, только почистила слегка. Там действительно с почками проблема, я побоялась лезть внаглую.

— Хорошо, что хоть это понимаешь. Еще бы о себе думала, совсем прекрасно было бы. Схватишь когда-нибудь откат, что делать будем? Я ведь не справлюсь.

— Ну ма-а-ам! Какой откат, я еле-еле, самыми кончиками пальцев! Только головную боль сняла и тошноту, а глубже даже не думала! Честно! Мам, ну все в порядке со мной, ты же видишь!

— Вижу. — Лиза отстранилась и махнула рукой. — И еще вижу, что бесполезно с тобой разговаривать. Пока сама шишек не набьешь… Ладно, переодевайся быстренько, и обедать будем.

Алейников заехал домой ненадолго, только взглянуть на Марину.

Эх, дом… Виктор Петрович занялся строительством, когда вышел в отставку. О своем, большом доме они с Тоней мечтали все годы, пока мотались по гарнизонам, обживая ненадолго казенные квартиры. И когда Виктор Петрович вышел в отставку, даже вопроса не было, чем заняться в первую очередь! Купили на окраине города большой участок, на котором уже стояла кирпичная двухэтажная коробка, и принялись за дело. Сам Виктор Петрович стал настоящим прорабом, Тоня крутилась по хозяйству и потихоньку облагораживала участок — первые грядки, устроенные подальше от стройки, были с салатом, зеленым луком и петрушкой. Марина с Андреем выкинули из головы идею взять ипотеку и с энтузиазмом помогали родителям. Не прошло и двух лет, как они справили новоселье. На первом этаже устроились «старики», второй отошел молодежи — только жить да радоваться! Не довелось.

Начались у Тони головные боли, давление стало подниматься… После ноябрьских праздников легла она в больницу на обследование, а на Рождество ее уже похоронили. Неоперабельный рак — за два месяца сгорела. Виктор Петрович тяжело переживал смерть жены — больше тридцати лет вместе прожили, что называется, вросли друг в друга. Только внучкой и спасался: с уроками помогал, книжки читал, в бассейн водил. Даже в гости к немногочисленным приятелям, куда всегда с Тоней приходил, Леночку с собой брал. Любовался внучкой, радовался: умненькая растет, послушная, хорошенькая, как куколка! Уже мечтал, как она в вуз поступит, прикидывал, какую девочке профессию выбрать… Маришка, вон, настояла в свое время на политехническом — программисты, дескать, всегда на хлеб с маслом заработают, и что? Нет, зарабатывает она действительно неплохо, но и пахать приходится не по-женски. А чуть расслабишься, чуть позволишь себе лишнюю недельку отдыха, самые выгодные заказы — фьюить! — и разлетелись по другим исполнителям. Наотдыхаешься, а потом собирай заказчиков с нуля. А что теперь будет с ее работой? Маришка с того дня, как Леночка из школы не вернулась, к компьютеру даже не подходила. Андрей, слава богу, в этих делах разбирается, сумел всем извинения разослать, объяснил, что беда случилась… Некоторые даже перезванивали, спрашивали, не могут ли чем помочь? Дай Бог здоровья хорошим людям…

Виктор Петрович поднялся на второй этаж, заглянул в гостиную. Там был только Андрей — он уютно устроился в большом мягком кресле, на коленях планшет, в руке большая чашка кофе.

— Марина прилегла, — торопливо сообщил зять, не дожидаясь вопроса. — Сначала просто лежала, потом задремала. А я вот тут… — Он неловко приподнял чашку. — Хотите кофе?

Виктор Петрович молча отрицательно качнул головой и на цыпочках подошел к спальне, приоткрыл дверь и заглянул. Марина действительно спала, уткнувшись носом в большого голубого зайца, — когда Леночке было пять лет, это была ее любимая игрушка, хотя, по мнению Виктора Петровича, выглядел плюшевый зверь просто кошмарно. Конечно, Леночка давно с зайцем не играла, но и выбросить или подарить кому-нибудь жутковатую зверушку категорически отказывалась. Вот и таскали это голубое чучело по всем диванам в доме в качестве подушки.

Виктор Петрович тихонько прикрыл дверь и снова обернулся к зятю:

— Ты ей лекарство дал?

— Две таблетки. — Андрей указал на журнальный столик, на котором лежал наполовину распотрошенный блистер и стоял стакан с водой. — И капли. Много с вас эта ненормальная гадалка содрала?

— Ничего. — Виктору Петровичу почему-то не хотелось говорить Андрею про розу. — И она вовсе не ненормальная.

— А какая же еще? С Мариной говорить вообще не стала, выставила нас, на меня смотрела, как будто я ей сто долларов должен. Зачем только Марина эту Асю Семеновну послушалась? Старая дура! Не надо было и ходить. Только время и деньги потратили… — Он осекся, заметив, что Виктор Петрович слегка поморщился. Неожиданно Андрей с не свойственной ему проницательностью спросил: — Она не просто так сказала вам остаться, не только, чтобы вы заплатили? Она вам еще что-то