Утром пришел старый грек, его звали, когда болел кто-то из рабов. Сиру перенесли на первый этаж в крыло с комнатами для домашней прислуги. Атилия наблюдала, как врач ее осматривает. Он делал это молча. Закончив, старик сказал:

— Император запретил жестокие наказания для рабов и убийство их без суда, — его голос был скрипуч и, по-стариковски груб, — Хозяин должен знать, если она умрет, я обязан буду доложить префекту.

Атилия ответила по-гречески и так же грубо, ему в такт:

— Хозяин знает об этом.

Врач потребовал всех удалить и не беспокоить его пока не закончит. Стал обрабатывать раны мазью из козьего жира и каких-то порошков. Атилия попросила кухарку сделать ей легкий отвар из мелиссы, чтобы успокоиться. Говорили, сам император любит напиток из этой травы, которую в Рим привозят купцы из Парфии.

Она сидела в атриуме с терракотовой кружкой, и ждала когда вернется Фелица. Та отправилась за семейным лекарем. Боль в ребрах не давала расслабиться, и на месте удара уже проявился новый синяк. Обняв теплую кружку двумя ладонями, Атилия маленькими глотками пила отвар. Напиток приятно пах травой и лимоном. Она сидела возле фонтанчика и наблюдала за рыбками. Одна из них плавала брюхом вверх. Этой ночь бог смерти Оркус все же побывал в их доме. Богиня-мать Юнона, видимо, услышала ее молитвы и заступилась. И демону пришлось довольствоваться малым.

Звук осторожных шагов привлек ее внимание. Вниз спустился Азий, личный раб мужа. Он быстро шел и явно хотел остаться незамеченным.

— Азий, что хозяин уже проснулся? — громко спросила Атилия.

Раб остановился и ответил:

— Да, госпожа. Он плохо себя чувствует, потребовал воды и льда.

В детстве ей рассказывала старая рабыня о том, как бог виноградарства и веселья Бахус так иногда напивался, что просыпался в подземном царстве Аида или Плутона по-римски. Бог бессмертен и всегда возвращался на землю. Но если простой смертный столько выпьет, то останется под землей навечно. Почему Луций так не напьется…

Наконец пришла Фелица. Она привела лекаря, и они вместе поднялись в спальню Атилии. Тот посмотрел и сказал, что это сильный ушиб. Посоветовал не лежать на животе и не погружаться в горячую воду. Оставил мазь из мяты, потребовал за визит четыре денария и ушел.

Атилия вновь спустилась вниз и распорядилась приготовить куриного бульона. Повар Феликс, зная предпочтения своего хозяина, уже этим занимался. Она приказала отнести бульон и для Сиры.

Луций спустился хмурый и неразговорчивый. Пока муж ел, Атилия тоже молчала, и старалась не смотреть в его сторону. Обычно он плохо воспринимал, что либо, с похмелья. Велел Азию приготовить носилки, а ей сказал готовиться к поездке в термы. Появился врач-грек и объявил, о тяжелом состоянии молодой рабыни.

— Она может умереть на днях.

— Да, а что с ней? — Луций спросил так, будто действительно был удивлен.

Возможно, он и не помнил вчерашний вечер.

Врач говорил по-гречески и так же с упреком как недавно:

— Ее сильно выпороли ремнем. Такое видно и понятно любому, для этого не надо быть лекарем.

— По-моему она упала и скатилась по лестнице, — Луций говорил с нажимом, — Азий видел. Азий, принеси подтверждение моим словам.

Раб ушел и вскоре вернулся с небольшим мешочком из ткани, и протянул его старому греку. В мешочке звякнули монеты, старик, помедлив, взял.

— Я буду приходить каждый день, пока она окончательно не выздоровеет.

Позже они с мужем двигалась в центральные термы. Их построили по приказу предыдущего императора Траяна из Антонинов. Они располагались на месте заброшенного и проклятого Золотого дворца Нерона. Луций другие не признавал. Рядом к ним примыкали термы, возведенные при императоре Тите из Флавиев. Теперь это было женское крыло самых роскошных терм всей империи.

В паланкине они сидели друг против друга. Впереди шли двое охранников и разгоняли толпу. За носилками спешили Фелица и Азий.

— У меня были очень сложные дни, — Луций корил Атилию за непослушание, — я почти десять дней не спал. Император посылал меня в Македонию проверить траты казны. Обратная дорога вообще оказалась серьезным испытанием. Хотел дома расслабиться, а тут ты, моя жена, противишься моим пожеланиям.

— Я должна делать, то для чего ты купил новую рабыню? — Атилия знала, трезвый он не опасный, — Ты хотел поставить меня рядом с ней на полу — мое законное право не давать унизить свой род патрициев.

Атилия старалась говорить не громко, но так, чтобы мужу стало понятно — не все требования будет выполнять беспрекословно.

— Снова перебрал с вином, и почти убил дорогую рабыню. Чуть не навлек на себя гнев императора.

— Это да. Я за нее отдал как за греческого учителя, — Луций стал немного жалеть о содеянном, — Но будь ты хорошей женой ты бы придумала, способ этого не допустить.

— Я знаю, как такого избежать, — Атилия не уступала в своих убеждениях на счет мужа, — надо свои низменные прихоти выплескивать в Субуре, в домах терпимости. А дома не доводить себя до поросячьего состояния. В следующий раз, когда позовешь меня в спальню будь умерен с вином и все будет прекрасно.

— Мне это понятно, не надо меня учить, — трезвым Луций был не таким скотом, — Ты что-то хотела уточнить по гостям на званный ужин?

— Думаю нам следует пригласить Серселию, — Атилия смягчила тон разговора, — Ей очень приглянулся тот гладиатор. Она сама мне говорила, что не прочь родить сына. Как ты знаешь муж ее стар и слаб, но все же он есть. Если она забеременеет еще при муже, никто не посмеет ее обвинить в незаконности наследника. Мы поможем ей это устроить, и она окажется благодарна нам до конца жизни.

— О, Атилия! — такое предложение пришлось Луцию по нраву, — Да ты можешь подкидывать выгодные идеи. Муж Серселии когда-то очень влиятельный сенатор, и не раз становился консулом. Теперь Серселия ведет все дела от его имени, будь у нее возможность — она бы и в сенате за него выступала. Ты все очень хорошо придумала! Что за это хочешь? Новое драгоценное колье?

— Предлагаю тебе сделку, — Атилия говорила по-деловому, — ты не напиваешься дома и не бьешь меня. А я все подготовлю и устрою в ближайшее время.

Он в ответ покивал, но на словах ничего обещать не стал.

— Луций, — она хотела это услышать, — скажи вслух. Что пьяным не станешь звать к себе в спальню. И не будешь меня избивать. Иначе, я не смогу родить тебе сына. А ты не сможешь взять имя моей семьи. Ты же на это рассчитывал, когда брал меня в жены…

— Хорошо, я обещаю, — ответил он раздраженно, — А ты поставь на ноги Сиру. Если надо пригласи к ней нашего лекаря, вместо рабского. Но она должна выжить — это и в твоих интересах тоже.

Выходить Сиру она и так собиралась. То, что это особая рабыня Атилия поняла по прошедшей ночи. Так же она понимала, что обещания мужа будут действовать не долго. Теперь лишь вопрос времени кто кого быстрей убьет — он ее, или его кто-нибудь.