неровен час заболеешь. Что с тобой делать тогда.

Через пять минут мы пили чай. По избе разносился аромат трав. По стенам бегали отблески огня. Казалось, что нет никакой цивилизации, только мы в целом мире и больше никого. И страшно и одновременно что-то мистическое было вокруг.

— Милицейские приходили. Сказали двое сбежали. Ищут их. И наказали если увижу, то непременно доложить им, — старик усмехнулся.

— Ты это, золотишко-то хорошо спрятал? Никто не найдет. Потом мне покажешь, где оно. Когда уходить будешь, долю получишь.

В темноте глаза старики сильно блестели. В них тоже плясали отблески огня. Я закивал. Потом налил еще чаю, хотел и старику, но он отказался.

Со стариком разговаривать было очень трудно. Если я спрашивал его о чем-то, он мог и не ответить, или ответить через полчаса, а то и через час. В свою очередь он требовал от меня почти мгновенного ответа. Такое у нас было общение.

Я только через несколько дней узнал, как происходила встреча старика и милицейских.

Они прибыли на лошадях. Пятеро молодых мужчин спешились и осторожно пошли к избе. У каждого в руке было оружие. Двое были с автоматами. Они вошли в избушку и обнаружили старика, который смотрел на них, опираясь на локоть.

Один из них быстро опустился на пол и стал светить фонариком под лавками и нарами. Потом поднялся и начал допрашивать деда. Они всегда себя так вели с деревенскими. Всегда считали, что те заодно с бандитами.

Дед говорил, что ничего не знает. Что лежит просто отдыхает. Милицейские обшарили все вокруг избушки в радиусе ста метров и ничего не обнаружили. Прощаясь, они предупредили, старика, чтобы был осторожен.

Потом дед рассказал, что бегут регулярно, примерно раз в два-три года и почти все пропадают в тайге. Здесь трудно выжить. А до людей далеко.

Лечение старика происходило долго. Полтора месяца я ухаживал за ним. И за это время мы не то, что сблизились, но отношение ко мне у него изменилось. Мягче, что ли стало.

За это время я заготовил дрова на зиму. Напилил, настаскал, расколол и даже сложил в несколько поленниц. Так же поставил несколько ловушек, научил меня, конечно, дед, и поймал зверя. Накоптил мяса, повесил его в лабаз, который был неподалеку. Запас множество трав с подсказки старика. Насобирал брусники, клюквы. Лазил на кедры, набил шишек. В общем становился лесным жителем.

Отросла борода. Как сейчас выгляжу я мог только представить, потому что зеркала не было. Старик очень многие вещи считал бесовскими. Они отвлекают человека от жизни. Забирают у него жизненные силы, говорил он.

Я много ходил, научился почти бесшумно передвигаться по лесу. Мне показалось, даже слух и нюх улучшились. За это время стал более ловким, и сильным. Пройти сейчас по лесу четыре-пять часов без отдыха казалось легко.

Заготавливал на зиму рыбу. У деда были морды, это такие корзины из прутьев. В них рыба заходила, а обратно не могла выйти. Еще у деда был порошок, рецепт которого он хранил в тайне.

Этот порошок надо было засыпать в какой-нибудь заводи, и тогда через два часа можно было идти собирать рыбу. Рыба засыпала и ее можно было собирать руками. Я таскал большую рыбу и коптил, и сушил ее, готовил на зиму.

Собирал грибы, солил их в кадушке, потом придавливал сверху камнем и оставлял кадушку под полом избушки.

Когда однажды я прикинул объем проделанной работы, то поразился. К тому же весь запас отличался большим количеством витаминов и минералов.

Дед иногда спал по несколько часов днем, и в это время приказывал его не трогать. Я в это время занимался своими делами. Научился даже работать иглой и нитками. Приходилось зашивать дыры в одежде. А однажды дед показал, как подшивать валенки. Скоро зима, говорил он, надо чтобы подошвы не сносились.

Я сучил нитки, смазывал их смолой и шилом, протыкал подошву валенка и притягивал ниткой к самому валенку. Получалось немного криво, но зато прочно. Я понимал, что зиму прохожу.

Как-то раз я вошел в избу и увидел, что дед читает какую-то книгу. Он быстро закрыл ее и сунул за спину. Наверно достал ее из большого, тяжелого сундуку, что стоял у стены. И как его затаскивали в избушку.

— Чего смотришь? — грубо сказал дед.

Я пожал плечами, больно мне надо смотреть на него. Я делал свое. Решил прибраться в избе. Много мусора накопилось. Мы ходили, не снимая обувь, вот и нанесли грязи.

Я взял веник и стал осторожно, не поднимая пыль, подметать. Залез даже под нары, вытащил оттуда целую кучу мусора, потом сдвинул все это к печке и закинул в нее.

Все это время чувствовал на себе взгляд старика. И за что он ненавидит людей? Вроде бы я помогаю ему, лечу. Даже молчу и ничего не спрашиваю. Дед хранил свою тайну. Он никогда не рассказывал о себе. Кем он был, чем занимался раньше. Мне было понятно, что не всю жизнь он жил в лесу.

За всеми заботами совсем забывалась прежняя жизнь. Как там Тома? Где она? Чем занимается?

Глава 4

В район лова шли трое суток. За это время команда выпила все или почти все, и стала трезвой. Те, что похитрее спрятали запас водки. Володя рыжий, тот который заходил в каюту к Томе и Вере, поставил вместе ребятами из бригады добычи брагу в столитровой бочке и спрятал ее в своем рефотделении.

Новеньких моряков распределили. Кого в добычу, в бригаду, которая занималась забросом и подъемом трала, она ловила рыбу. Кого на фабрику, то есть в рыборазделочный цех, где пойманную рыбу обрабатывали.

Новенькие осваивали места работы, прибирали их. Слесари проверяли работоспособность механизмов.

Пролив между японскими островами Хонсю и Хоккайдо проходили около двенадцати ночи. В столовой кто-то настроил черно-белый телевизор, и моряки сидели смотрели японские новости, фильмы и рекламу. Удивительно было в восьмидесятых видеть рекламу на телевидении. Также исторические сериалы про самураев, серии которых тянулись годами. Так говорили старые моряки, что ходили в море давно. Это была заграница. Пусть и в виде телевизионного ящика. Никакого интернета, разумеется, не было. Все новости получали из радиоприемников, у кого они были. Наше телевидение не показывало. Потому, что далеко, все-таки судно было в районе Японии.

Хотя помполит и предупредил по громкой связи, чтобы никто не выходил на палубу, никто его не послушал. Тома была свободна и тоже вышла.

Теплый ветерок шевелил волосы,