теперь снова приближалось откуда-то сзади. И не сверху, а именно с дороги: “красный” снова шел на сверхмалой высоте, чтобы влепить мне по полной… Черт, я даже видел его в зеркалах — как видел бы едущий следом автомобиль. Не знаю, как этот психопат умудрялся не зацепиться колесом или крыльями за какой-нибудь грузовик или автобус — дело явно запахло жареным еще сильнее.

Когда сзади застрекотал пулемет, я сбросил машину с асфальта — в поле. Траву здесь уже давно скосили, но земля еще не успела размокнуть от осенних дождей, так что застрять можно было не бояться. Зато тряхнуло так, что я врезался макушкой в крышу, прикусил язык и едва не выпустил руль. Заднее стекло разлетелось мелкой крошкой, жалобно застонало железо — зато колеса, похоже уцелели.

Тяжелая машина здесь могла бы и не пройти, но малолитражка задорно прыгала по кочкам, пока не выскочила на более-менее укатанный грунт: параллельно шоссе к городу шла еще одна дорога. Неровная, с гигантскими колеями, явно подходящее скорее трактору или грузовику с большими колесами, чем легковушке — и все-таки дорога. До ближайших домов оставалось каких-то метров триста, не больше — и я снова гнал изо всех лошадиных сил, насилуя мотор.

И снова не успевал: в зеркале мелькнула алая искра, затрещал пулемет — и поле справа от дороги ожило, выплевывая фонтанчики земли.

— Да чтоб тебя! — выругался я.

И вдавил тормоз. Это мало напоминало план или хотя бы осознанное решение — действовал я уж точно куда быстрее, чем соображал: остановил машину, подставляя аэроплану железный бок, выскочил наружу и схватил пистолет — достаточно быстро, чтобы успеть разрядить весь магазин в промчавшееся надо мной красное брюхо.

Попал?..

Попал!

Аэроплан не рухнул на землю, не вспыхнул и даже не выплюнул черный дым… И все же что-то явно случилось: вместо захода на очередной вираж он продолжал лететь прямо, чуть подергиваясь в воздухе. Будто пилот пытался хоть как-то сманеврировать, дергал за штурвал, но уже не мог вернуть контроль над взбунтовавшейся машиной. То ли одна из пуль, которые я всадил в алый фюзеляж, каким-то чудом отыскала по-настоящему важную деталь — то ли снова повезло, и госпожа удача решила заклинить “красному” рулевое управление именно тогда, когда я в этом больше всего нуждался.

— Попался, зараза. — Я нырнул обратно в машину. — Теперь никуда не денешься.

У судьбы определенно прорезалось чувство юмора: мы с “красным” поменялись ролями. Теперь уже он будто бы удирал, летя по прямой над дорогой, а я — преследовал его. Малолитражка натужно ревела, прыгала на ухабах, но уверенно набирала скорость, и расстояние между нами не увеличивалось — а потом и вовсе начало сокращаться.

Похоже, летун отчаялся справиться со штурвалом и уже смекнул, что падение неизбежно, и пытался хотя бы сбросить скорость перед ударом. В какой-то момент он, кажется, вообще выключил двигатель — как раз перед тем, как скрыться за ближайшей крышей. Я в очередной раз вывернул руль, снес радиатором какой-то низенький заборчик и, едва не раздавив метнувшуюся в сторону собаку, выскочил на асфальт.

Ехать пришлось недолго — мой враг “нашелся” буквально за следующим поворотом. За ревом машины удара я так и не услышал, но он явно был — и еще какой: обломки разлетелись чуть ли не на полсотни метров. Аэроплан влетел в торец длинного двухэтажного здания, лишился крыльев и ушел в черепичную крышу так, что наружу из огромного вытянутого пролома торчал только алый хвост фюзеляжа.

Уцелел бы после такого приземления разве что сам Дьявол. Впрочем, он-то мне, похоже, и противостоял — так что я без особых раздумий бросил машину прямо посреди дороги и помчался к воротам, на бегу перезаряжая “кольт”.

Дверь распахнулась, когда я уже мчался через двор — и навстречу хлынула вопящая толпа ростом мне примерно по пояс: подбитый аэроплан угодил на чердак то ли школы, то ли детской больницы, то ли еще черт знает чего. Взрослых я насчитал всего двоих или троих — и все они были перепуганы до такой степени, что даже не обратили внимания на парня с здоровенным пистолетом, который пробивался ко входу сквозь нестройные ряды их подопечных.

Когда я оказался внутри здания, визг вокруг стал еще громче — так, что закладывало уши. Мелюзга верещала и неслась к выходу со всех сторон. Будь они хоть на пару лет постарше — пожалуй, и вовсе затоптали бы меня насмерть. Я даже подумал пальнуть в воздух для острастки, но все же кое-как справился своими силами: сначала пробрался наискосок через холл к лестнице, а потом и наверх — на второй этаж.

Здесь народу было примерно впятеро меньше: похоже, учителя уже успели согнать ребятишек из классов и даже кое-как очистить коридоры. Воплей все еще слышалось достаточно, но теперь детские голоса хотя бы не резали по ушам. Поморщившись, я пробежал еще один пролет и оказался перед входом на чердак.

С люком наверняка пришлось бы возиться магией. Или просто разнести замок пулей из “кольта”. Но наверх вела самая обычная дверь — запертая на ключ, но, похоже, не слишком прочная. Не останавливаясь, я врезался в нее плечом и хлипкие доски не выдержали: хрустнули на всю лестницу, жалобно выплюнули на пол винты — и осыпались обломками, освобождая мне путь.

На чердаке было почти светло: падая, “красный” оставил за собой огромную продолговатую дыру. Искореженный винт застыл всего в паре шагов передо мной, явно перед этим пропахав по полу не один метр. Аэроплан лишился колес и крыльев — зато теперь казался чуть ли не вдвое больше, чем тогда, в небе: даже изрядно обломанный фюзеляж занимал чуть ли не все пространство под крышей.

Впрочем, меня мало интересовала техника — я пришел сюда добраться до кабины… и ее содержимого.

Стекло кабины разлетелось вдребезги, а стойки от удара скрутило и загнуло к хвосту. Обычного человека падение непременно угробило бы или оставило инвалидом. Но летун не только выжил, но и, похоже, даже уже успел прийти в себя, и теперь неуклюже ворочался в кресле, явно пытаясь выбраться. “Глушилка” все еще защищала его от магии — зато и у меня в руке имелся весьма увесистый аргумент немногим хуже.

— Вылезай оттуда, — скомандовал я, поднимая “кольт”. — И держи руки так, чтобы я их видел.

Возражений не последовало: летун послушно поднял вверх ладони в длинных кожаных перчатках, кое-как вывернулся из кабины, ступил на обломок крыла — и через несколько мгновений стоял передо мной. Не