усилением ненадежности постоянной армии здесь наступила перемена. Управление и командный состав гражданской гвардии были переданы из рук общин в руки правительства, демократические учреждения были упразднены, оружие у отдельных лиц было отобрано и заперто под замок в складах военного управления. Была введена довольно строгая военная дисциплина, а подготовка гражданских гвардейцев передана в руки худших элементов бывшего офицерства постоянной армии. Лица в возрасте от 20 до 30 лет должны не менее чем три раза в неделю по вечерам и через каждые 14 дней половину воскресенья посвящать воинскому обучению; и если раньше довольно халатно относились к участию их в таких упражнениях, то теперь это участие контролируется более резко, и аккуратность поддерживается системой взысканий; следует заметить, что эта новая организация гражданской гвардии осуществлена только в общинах с населением более 20 000 человек, в то время как в остальных гражданская гвардия осталась лишь комической тенью.

Этот факт яснее всего характеризует назначение гражданской гвардии, указывая, что она должна являться охранным войском правительства в борьбе против «внутреннего врага». Постоянная армия в 1905 г. исчислялась приблизительно в 46 000 человек, кроме жандармерии, активная же гражданская гвардия — круглым счетом в 44 000 человек, т. е. была почти равна ей по численности.

Таким образом, Бельгия обладает армиями — особой для внешнего врага и особой для врага внутреннего, — причем последняя является весьма утонченным учреждением, как это видно из использования гражданской гвардии во время последней избирательной борьбы и стачек, когда она оказывала немало добрых услуг капиталистическому режиму Бельгии, что, по-видимому, будет наблюдаться и впредь.

К этому в Бельгии нужно еще присоединить жандармерию, которая используется как на войне, так и при стачках и беспорядках в качестве обычной военной силы. Она весьма многочисленна и рассеяна по всей стране, обладает большой подвижностью, может быть во всякое время сконцентрирована, перемещена и мобилизована. В Тервирене близ Брюсселя имеется общая казарма для летучей бригады жандармерии, и отсюда она быстро рассеивается по всей стране в случае стачек или других аналогичных событий, подобно осиному рою. Она состоит большею частью из старых унтер-офицеров, превосходно вооружена и хорошо оплачивается, короче говоря, она составляет отборное войско. В то время как гражданская гвардия как бы создана специально для классовой борьбы и представляет собою специальную мобилизацию элементов самой капиталистической буржуазии, прекрасно сознающих свои интересы, жандармерия играет роль «дворовых псов капитала», руководствующихся лозунгом: «чей хлеб я ем, того и песенку пою».

Япония, которая стоит приблизительно на том же уровне капиталистическо-феодального культурного развития, что и Германия, за последние годы, несмотря на свое, подобно Англии, островное положение, стала вследствие напряженности своих международных отношений прямой копией Германии и в отношении милитаризма, за исключением, пожалуй, только более воинственного воспитания ее войск.

ВЫВОДЫ. РОССИЯ

Из всего сказанного следует, что размеры и особый характер организации армий в существенных чертах определяются международным положением и функцией армии в отношении внешнего врага. Напряженность международных отношений, которая ныне, как правило, является весьма значительной, приводит к созданию постоянных армий, основанных на всеобщей воинской повинности с использованием всех способных носить оружие граждан и с установлением самых строгих форм организации. Это наблюдается даже в еще некапиталистических государствах, которым приходится выдерживать конкуренцию с капиталистическими государствами и защищать себя от них. Однако эта напряженность в отношениях может в значительной степени ослабляться в силу таких естественных причин, как, например, островное положение Англии или изолированное по отношению к другим государствам положение Америки, и в силу таких политических причин, как, например, нейтралитет Швейцарии и Нидерландов. Напротив, функция же «милитаризма внутри», направленного против внутреннего врага, в качестве орудия классовой борьбы неизбежно сопутствует всякому капиталистическому развитию, и сам Гастон Мох указывает, что «восстановление порядка» есть «законная функция народной армии». И если милитаризм в этой своей функции все же принимает весьма разнообразные формы, то это объясняется просто тем, что в этом случае цель, поставленная перед милитаризмом, до сих пор являлась более национальной, осуществление ее не было так точно урегулировано условиями международной конкуренции, и потому она достигалась весьма разнообразными способами, из которых каждый мог носить свой национальный отпечаток. Впрочем, Англия и Америка (где, например, в промежуток 1896–1906 гг. постоянная сухопутная армия увеличена с 27 000 приблизительно до 61 000 человек, число морских экипажей удвоено, бюджет военного департамента возрос в два с половиной раза, морского — более чем в три раза, а на 1907 г. Тафт вновь требует увеличения почти на 100 миллионов) за последние годы также в значительно большей мере пустились в область европейского континентального милитаризма, что прежде всего вызвано изменением международной обстановки и потребностями джингоистской империалистической мировой политики и, несомненно, изменениями в области внутреннего положения, в частности опасностью усиления классовой борьбы. Едва ли случайно милитаристские припадки английского военного министра Холдена в сентябре 1906 г. совпали с энергичным и самостоятельным выступлением английских рабочих на политической арене. Склонность к введению всеобщего воинского ополчения по швейцарскому образцу (создание которого в Англии, несмотря на инсценированную усиленную агитацию, несколько отодвинуто назад и которому в Соединенных Штатах в послании Рузвельта от 4 декабря 1906 г. придано важное значение) не служит симптомом прогресса. Несмотря ни на что, введение всеобщего воинского ополчения означает усиление милитаризма по сравнению с существующим положением, оно ведет прямо к созданию постоянной армии — этому учит нас именно Швейцария.

Бесспорно, принимая во внимание огромное разнообразие комбинаций в отношении факторов, определяющих размер и форму особых потребностей в защите извне и изнутри, милитаризм обладает значительным многообразием и приспособляемостью, что яснее всего проявляется в военном деле. Но поле деятельности приспособляемости милитаризма ограничивается его целевым, основным назначением — служить средством охраны капитализма. Впрочем, события могут временно пойти по другому пути. В то время, например, как Франция при Пикаре была серьезно занята энергичным сокращением срока обучения в резервных и территориальных войсках, реформой «бириби»[41] и ликвидацией особой военной подсудности, председатель германского имперского военного суда фон Массов осенью 1906 г. вышел в отставку, так как военные власти (т. е. прусское военное министерство) своим толкованием закона формально и без обиняков вторглись в сферу независимости военных судов (циркуляр от весны 1905 г.), независимости, которая, конечно, уже нашла себе своеобразные комментарии, благодаря привлечению к ответственности судей в процессе Бильзе[42]. Этими французскими уступками мы обязаны почти исключительно антиклерикализму; клерикализм имеет существенную опору в армии; в своей борьбе против церкви в так называемом «культуркампфе» правительство нуждалось в поддержке пролетариата. Эта комбинация, конечно, не вечна и не возникла из постоянных и существенных