Шрифт:
Закладка:
Платье с этой вышивкой, которая закрыла безобразную дыру, получилось еще лучше прежнего!
Едва завидев его, Олька завизжала от радости и кинулась мне на шею. Помня о просьбе Коли Жилина, я несколько раз пыталась завести о нем разговор, но подруга только хохотала и отмахивалась.
В полном восторге от моей придумки про то, что это я взялась гладить платье и прожгла на наряде дыру, она так и рассказала Глебу и всей съемочной группе.
Сняли красочный выпуск, в который меня позвали для трагичных кадров с утюгом. Я отнекивалась, но Оля так просила, так умоляла, что пришлось ей подыграть, раз уж взялась.
Я страшно смущалась перед камерой и все пыталась спрятать свое лицо за распущенными волосами. Хуже всего было присутствие за кадром Глеба Рудного, который так внимательно наблюдал за происходящим, что я готова была сквозь землю провалиться.
– Можно, я пойду? – жалко спросила я после очередного испорченного дубля.
И ушла бы, если б не Рудной. Он внезапно на глазах у всех прикоснулся к моему локтю, заглянул в глаза, и участливо сказал:
– Эй, Бэмби, ты чего? Все нормально, это просто камера. Если будет совсем тяжело, можешь смотреть на меня. Я буду рядом.
Оля, которая находилась неподалёку, почему-то поджала губы. Но я тут же позабыла о ее косом взгляде.
Ведь, похоже, Глеб не считал меня растяпой и неумехой, которая испортила чужую и очень дорогую вещь. Я так сильно из-за этого переживала, и, выходит, зря!
После такого я была готова на что угодно – даже сниматься в следующем сезоне шоу в качестве главной героини. Конечно, этого от меня не потребовали. Просто запечатлели на камеру меня с утюгом, и все.
Вышивку представили Олиной собственной работой и много раз показывали крупным планом. Для эффектных фотографий и кадров подружку даже усадили за швейные принадлежности, дали ей иголки, нитки и бисер. Проникновенный голос за кадром поведал, что она трудилась всю ночь, чтобы исправить мою ужасную ошибку. Даже провели параллели с Золушкой и Элизой из сказки «Дикие лебеди». Зрителям эта история очень понравилось, и на очередном голосовании подружка набрала рекордное для этого этапа конкурса количество баллов.
Я смотрела этот выпуск с огромным душевным трепетом. Но, слава богу, меня в этой программе было очень немного и только общим планом. Ну и хорошо – в звезды экрана я, в отличие от Оли, точно не рвусь.
Перед возвращением отца из рейса Наталья Семеновна всегда тщательно прибиралась и готовила его любимые пироги с мясом, грибами, картошкой и большим количеством лука, до которого мой отец был большой охотник.
– Мам, ты только Ульке не доверяй белье гладить, - приговаривала Варенька. – Еще дырья на нем прожжет, с нее станется!
Сводная сестра в уборке не участвовала, валялась на своей кровати с телефоном. Якобы, готовилась к экзаменам, а на самом деле читала электронные книжки про попаданок в другие миры и неземную любовь. Она очень любила романтическое фэнтези, и скупала на одном литературном портале такие книжки пачками. Глотала за раз.
Некоторые сюжеты ее особенно впечатляли, и Варя пересказывала их мне. От меня темные лорды, некроманты, оборотни и эльфы были бесконечно далеки. Выдумки – не интересно ни капельки.
Сестра, конечно, посмотрела тот выпуск про платье и все не давала мне проходу – с огромным удовольствием насмехалась над моей прической и нарядом, который по сравнению с Олиным выглядел, да, бедновато. И, к сожалению, меня полнил.
– Дурака девка валяет, - отозвалась мачеха, замешивая тесто для пирога. – С Ларичевой этой, да ее блажью совсем про домашние дела позабыла! А свинарник уж месяц не чищен стоит.
– Точно-точно, - поддакнула Варя, закинула в рот печенюшку и с аппетитом зачавкала. – Свинки же не виноваты, что ей вдруг звездой экрана захотелось стать! Все крутится вокруг Глебушки Рудного, надеется, ее хоть в массовку возьмут.
Но это же неправда! Больше всего на свете я не хотела попасть в экран телевизора, чтоб меня увидело так много людей. Я и то свое появление переживала, даже плакала.
– Никакой звездой экрана я стать не хотела… - всхлипнула я. – Я просто…
– Просто нечего дурью маяться, - грубо перебила Наталья Семеновна. – Иди давай, поросята сами за собой не уберут!
Ох, до чего же я это не любила! Да и кто б любил вычищать за свиньями-то? Вообще этим делом отец занимался, но иногда приходилось и мне, когда у него случались дальние рейсы.
Тяжело вздохнув, я напялила растянутую майку и старые отцовские штаны. Его монструозные резиновые сапоги, предназначенные специально для этих целей и оттого заляпанные по самые голенища, ждали меня во дворе.
После чистки нужно будет идти в баню и тщательно там отмываться. Но въедливый запах еще какое-то время останется со мной.
Сараюшка, в которой содержались свиньи, находилась с другой стороны двора, на открытом месте, за которым простиралось поле.
Запах стоял такой, что у меня навернулись на глаза слезы. Кажется, я в один момент вся насквозь им пропиталась.
В первой загородке содержались Минька, Антошка и Донька, а во второй Лизка и Тамарка. Я их всех приласкала, погладила и похвалила, потому что хоть они и грязноватыми были, но все равно милыми. Первые, кстати, были страшными безобразниками, поэтому, прежде, чем открыть загородку и выпустить их, чтоб не мешались, я подперла дверь сарая. А то еще выбегут, и лови их по всему Ларюшино.
Я наваливала тяжелой лопатой в тачанку из первой загородки нечто, в которое превратились насыпанные на пол отцом в прошлый раз свежие опилки, и представляла.
Когда-нибудь у меня будет квартира в городе. Мне не надо шикарных апартаментов, подойдет самая малюсенькая. Только, чтоб там две комнаты было. В одной буду спать, а во второй поклею белые обои и постелю белый линолеум. Белый-пребелый. И стол белый поставлю, и стулья. Будет это мой кабинет маникюра. Дам объявление в газету, да или даже вон, в интернете. И стану жить-поживать, и добра наживать!
Безо всяких поросят... за которыми убирать надо.
Замечтавшись, я совсем позабыла о подозрительно притихших поросях, которые, как выяснилось, замыслили страшное. Пятнистый Антошка – главный зачинщик всех безобразий, пихнул задом балку, подпирающую дверь и, само собой, начисто ее снес.
С победным хрюканьем и диким топотом копытец Антошка, Минька и Донька вырвались на свободу.
– О нет, - прошептала я, бросая лопату, и схватилась за голову. – Только не это! Ну вернитесь, поросяточки, миленькие, хорошенькие, ну пожалуйста!
Моим мольбам они, конечно, не вняли. Разбежались в разные стороны и, как бешеные, принялись носиться по открытому пространству, радостно похрюкивая от счастья.
Все мои попытки призвать их к порядку были безуспешными и, конечно, даже смешными. В довершение всего, подлец Антошка бросился мне прямо под ноги и, не удержав равновесие, я плюхнулась прямо в кучу извачканных опилок.
