он хрипел: «Сейчас надо веселиться! – и начинал подпрыгивать, как дети и петь «ляля, ля-ля-ля!». Он знал, что должен выйти из этого состояния, потому что через десять минут урок.

Я помню его, лежащим лицом к стене, и такое происходило.

Он лежал, как ребенок, свернувшись калачиком, и у меня сердце кровью обливалось, когда я видел его таким. Но помочь ему я не мог.

Он лежал так пять минут, десять, концентрировался и физически, и внутренне, зависая между небом и землей. И когда через несколько минут вставал, он вставал другим человеком. Открывал книгу и погружался в нее уже осознанно.

Падения такого каббалиста огромны, но это всегда падения перед подъемом. Он это знал. И был готов к ним всегда.

«Шамати» – «услышанное»

Итак, я вожу РАБАШа на машине, не удерживаюсь, конечно, и часто заваливаю его вопросами.

Он отвечает, я вижу, что он не хочет, чтобы я молчал, ему нравятся вопросы. А вопросы я задаю острые: о свободе воли, о том, что если Творец единственный, то почему я создан из двух сил и так далее, и так далее…

И вот, однажды, когда меня совсем уже распирало от боли, что я не понимаю, не чувствую и не могу так жить, он остановил меня. Мы как раз приехали домой, он сказал: «Подожди, я кое-что тебе дам».

Поднялся к себе. Я ждал в машине. Он вынес потрепанную тетрадку и вручил ее мне. На обложке было выведено «Шамати» – «Услышанное». Он сказал: «Почитай, это то, что я записывал».

Я только заглянул в эту тетрадку – сразу все понял. Только увидел первую запись, – «Нет никого кроме Него», – и почувствовал, как сердце забилось. Я прочитал только первый абзац, и оно забилось еще больше.

Я не стал читать дальше – полетел в магазин, переснял всю тетрадь, и когда понял, что она у меня в руках, только тогда немного успокоился.

Приехал в Реховот домой, закрылся в комнате, не пошел на работу и начал читать: «Услышано в первый день недели Итро (6 февраля 1944 г.), – прочитал я и понял, что это услышано РАБАШем, а сказано Бааль Суламом. И я держу в руках эти записи.

Уже одно это привело к внутренней дрожи. А уж что произошло дальше, когда я начал читать: «Сказано: “Нет никого кроме Него”, -что означает, что нет никакой другой силы в мире, у которой была бы возможность что-то сделать против Творца», – было такое ощущение, что открываются мне тайны, скрытые веками от всех, что я именно это искал всю жизнь, что, вот оно, раскрытие Творца человеку в этом мире.

Я продолжал читать: «А то, что человек видит, что есть в мире вещи и силы, отрицающие существование Высших сил, так причина в том, что таково желание Творца.» – это поворачивало мозги. Получается, что это Творец запутывает человека?! «И это метод исправления, называемый “левая рука отталкивает, а правая приближает” – и то, что левая отталкивает, входит в рамки исправления. Это значит, что в мире существуют вещи, которые с самого начала приходят с намерением сбить человека с прямого пути и отбросить его от святости.»

Это все было для меня открытием. Прорывом в новое, абсолютно незнакомое мне состояние. Это была разборка с собой. Я не слышал такого никогда от РАБАШа, а тем более от Гилеля. Как Ребе мог это скрыть от всех?!

«У них нет левой линии»

Я читал весь день и практически всю ночь, приехал на утренний урок с «круглыми глазами», возбужденный.

РАБАШ сразу понял, в чем дело, но ничего не сказал. Я передал ему тетрадь, признался, что отснял ее, он промолчал. Я понял, что правильно сделал.

Но почему он передал ее именно мне? Совсем скоро мне стало ясно, почему.

Как-то, через несколько дней, мы собирались ехать на море, я сидел, ждал РАБАШа и читал «Шамати».

Я уже не мог оторваться от этих записей. Использовал любое свободное время, чтобы окунуться в них. При этом, читая, не видел, не слышал ничего, – так они на меня действовали. Потому что я сразу ощутил, что все, что написано, – это написано обо мне, я сроднился с каждым словом, с каждой записанной строчкой.

И вот я жду Ребе, читаю и не замечаю, как подходит ко мне Гилель. Он стоит за спиной, видит почерк РАБАШа и замирает, пробегая глазами строчки.

Я обернулся, только когда услышал его голос. Он подзывал Менахема, старейшего ученика РАБАШа, который занимался еще у Бааль Сулама, он подозвал его и указал на тетрадку в моих руках.

Говорили они на идиш. Гилель сказал:

– Ты видел эти записи?

– Нет, но это почерк РАБАШа, – ответил Менахем.

– Вот именно, – ответил Гилель и спросил меня, – Откуда у тебя книга?

Я наивно ответил:

– Ребе дал.

– А ну-ка, а ну-ка, – Гилель взял у меня тетрадь, и они вместе начали листать ее, обмениваясь быстрыми репликами на идиш.

Я уже не понимал, о чем они говорят.

Но они были возбуждены. Гилель даже изменился в лице, движения его стали нервными. И вдруг, краем глаза, я замечаю, как быстро по лестнице спускается РАБАШ. И сразу же идет к нам. И сразу же прямо из рук у Гилеля берет тетрадку, не заговаривая с ними, подхватывает меня под руку и ведет на улицу. Как только мы вышли, он повернулся ко мне и резко спросил: «Зачем ты им показываешь?! Кто тебя просил им показывать?!»

И это он говорит о тех, кто с ним еще у Бааль Сулама учился!

А я ему отвечаю смущенно:

– Гилель сам взял. Увидел Ваш почерк и взял.

– Запомни, я дал ее только тебе, – жестко сказал РАБАШ. – А это значит, держи у себя, спрячь ее и никому не показывай!

– Я не знал, – говорю.

А у самого вдруг такая гордыня поднимается, еще бы, он дал ее только мне! Не им, а мне! Но все-таки мучает меня любопытство, и я не сдерживаюсь и спрашиваю:

– А почему им нельзя показывать?

– Потому что у них нет левой линии, – отвечает РАБАШ. – А значит, эти статьи не для них.

И снова я возбудился от его ответа, потому что логически понял, что эти записи для таких, как я, поэтому РАБАШ и передал их мне. А это значит, что