Шрифт:
Закладка:
Нет, видно, не получится из меня десантник.
Глянул я на товарищей своих, а они сидят себе спокойненько. И Смирнов из Ленинграда спокоен, и Нурпеисов из Алма-Аты, и Синицын из деревни Малые Гребешки. А мой земляк Вася Васильев — так тот даже глаза прикрыл, дремлет. Будто прыгать с парашютом для него самое привычное дело.
Я тоже глаза прикрыл и думаю:
«Выходит, им совсем не страшно, а мне страшно? Секрет они какой знают, что ли?»
А тут подают команду:
— Приготовиться!
И все солдаты встают по этой команде. И Смирнов из Ленинграда, и Нурпеисов из Алма-Аты, и Синицын из деревни Малые Гребешки. А мой земляк Вася Васильев — так тот даже потягивается слегка, словно и правда хорошо выспался.
И я встаю вместе со всеми.
Ветер врывается в самолёт. Дверь уже приоткрыта, и наш командир, выпускающий, стоит возле двери:
— Пошёл!
Дверь распахивается во всю ширь.
Воздушные вихри клубятся снаружи.
Всего несколько шагов отделяют меня от этой распахнутой двери. И сразу слабеют ноги, и противный холодок пробегает в животе. Нет, никогда мне не сделать эти несколько шагов!
— Пошёл!
И уже прыгнул Смирнов из Ленинграда!
И Нурпеисов из Алма-Аты!
И Синицын из деревни Малые Гребешки!
А мой земляк Вася Васильев — так тот даже подмигнул мне на прощание.
Даже зло разобрало, честное слово! Что, я хуже всех, что ли…
Но додумать я уже не успел: рука выпускающего легла мне на плечо.
— Пошёл!
И я полетел вслед за Смирновым из Ленинграда, вслед за Нурпеисовым из Алма-Аты, вслед за Синицыным из деревни Малые Гребешки. Потом меня тряхнуло — и парашют раскрылся.
И так радостно стало мне!
Я плавно покачивался под огромным белым куполом, а вверху было синее-синее небо, и облака плыли надо мной.
А правее меня спускались на своих парашютах Смирнов из Ленинграда, Нурпеисов из Алма-Аты и Синицын из деревни Малые Гребешки. А мой земляк Вася Васильев — так тот даже пел песню.
…В этот день в казарме только и было разговоров что о первом прыжке.
— Честно признаюсь, парни, — говорил Смирнов из Ленинграда. — Я уж думал: ни за что мне не прыгнуть. Как дверь приоткрылась, как вниз я глянул, так коленки затряслись, честное слово! А потом смотрю на Нурпеисыча, на Синицына смотрю — им хоть бы что! Секрет, думаю, они какой знают, что ли? Неужели я один такой нерешительный? Нет, думаю, что бы там ни было, а от других не отстану…
— А я на тебя смотрел! — удивляется Нурпеисов.
— А я с тебя пример брал! — говорит Синицын.
— А я с тебя! — говорит мне мой земляк Вася Васильев.
И тут мы все переглянулись и расхохотались.
А наш командир взвода, лейтенант, и говорит:
— Выходит, вы, сами того не зная, друг друга подбадривали. Так и должно быть. Вы вот про секрет сейчас говорили. И верно, есть у десантников один секрет. Обычный секрет, солдатский — как бы тебе ни было трудно, а товарища своего поддержи-подбодри. Это для солдата закон. Ну, а что страшновато перед первым прыжком было — так тут стыдиться нечего. Недаром говорят: не тот храбрый человек, кто страха не знает, а тот, кто свой страх победить сумеет. Победил страх — значит, настоящим солдатом стал. Вот так-то.
Борис Никольский
ПРЕПЯТСТВИЕ
Вот какую историю рассказал мне вечером в казарме сержант Пирожков.
— Есть у меня друг — Володя Кукушкин. Во всей роте — да что в роте! — во всём полку считается он лучшим механиком-водителем.
Про него наш командир, лейтенант Громыхалов, всегда говорил:
«Нет такого препятствия, которое не смог бы преодолеть танк, если им управляет рядовой Кукушкин».
А другой наш командир, капитан Дегтярёв, говорил:
«Завяжите Кукушкину глаза, он и с завязанными глазами проведёт танк как по ниточке».
А третий наш командир, майор Каратыгин, говорил:
«Запустите танк с Кукушкиным в самое что ни на есть непроходимое болото — он и то выберется».
Другой бы человек на месте Володи Кукушкина, наверно, давно возгордился, но наш Володя Кукушкин оставался таким же скромным парнем, каким был, когда прибыл в армию.
И вот однажды приехали к нам гости — комсомольцы с фабрики из соседнего посёлка. Пришли на танкодром, где учатся солдаты водить свои боевые машины.
— Ну, — говорит лейтенант Громыхалов Кукушкину, — доверяем всем вам исключительно важное дело — показать, на что способны наши танкисты. И чтобы всё было без сучка и задоринки.
— Есть! — говорит Кукушкин. — Без сучка и задоринки!
Надел он, как положено, комбинезон, надел танковый шлем и забрался в свой танк.
Комсомольцы, наши гости, кто на вышке стоит, чтобы виднее было, кто возле вышки, кто через бинокли смотрит, а кто — просто так. И мы все, солдаты, товарищи Кукушкина, стоим тут же.
Вот подал лейтенант по радио команду: «Вперёд!»
Загрохотал танк, выбросил облако сизого дыма и рванулся с места.
Только пыль взвилась из-под гусениц.
И хоть знаем мы, какой отличный водитель наш друг Кукушкин, а всё равно волнуемся — мало ли что бывает.
И вот мчится танк с Кукушкиным всё вперёд и вперёд.
А на танкодроме, надо сказать, каких только препятствий нет! И крутой подъём на гору, и отвесный спуск, и самый настоящий противотанковый ров, и узенький мост — чуть ошибёшься, и всё — застрял.
Только для нашего Кукушкина все эти препятствия не препятствия.
Одно — позади.
Второе — позади.
Третье — позади.
Молодец Кукушкин! Знай, ребята, наших!
Взобрался танк на гору и аккуратненько спустился. Нырнул в ров и тут же задрал нос к небу — выбирается.
И уже несётся, грохоча, по прямой к мосту.
Лишь пыль клубится над ним.
— Нет такого препятствия, — объясняет нашим гостям лейтенант Громыхалов, — которое не мог бы преодолеть танк, если им управляет…
И вдруг замолчал лейтенант Громыхалов на полуслове.
Что такое?
Мы даже глазам своим не поверили.
Замер танк, остановился как вкопанный.
Что случилось? Никогда такого не бывало. Неужели отказал мотор?
Видим издали — открывается крышка
