Шрифт:
Закладка:
Я стоял, глядя туда, куда они отправились, когда ко мне шагнула оскорбленная девушка и что-то прошептала мне на ухо. Я чувствовал ее горячее дыхание на щеке.
– Если вам жаль дочь палача, – сказала она, – тогда бегите и спасите ее от этого пьяного чудовища. Ни одна женщина не сможет сопротивляться ему.
Господи! Как испугали меня страшные слова этой женщины! Я не сомневался в их правдивости.
– Но что я могу сделать? – спросил я. – Как мне спасти ее?
– Беги и предупреди ее, монах, – ответила женщина. – Она послушается тебя.
– Но они доберутся быстрее, чем я.
– Они пьяны и не будут слишком торопиться. К тому же я знаю одну тропу к хижине палача. Этот путь короче.
– Тогда показывай ее! И скорее! – вскричал я.
Она двинулась вперед, побуждая меня последовать ее примеру. Скоро мы уже были в лесу. Такая тьма окружала нас, что я едва различал фигуру женщины, она же ступала так быстро и уверенно, словно при свете дня. Вскоре где-то далеко внизу по склону мы увидели огни факелов. Стало ясно, что они идут длинным путем. Я слышал их дикие крики и содрогался при мысли о бедной девушке. Некоторое время мы шли молча. Наши недруги остались позади. И тут я услышал, как молодая женщина вдруг заговорила сама с собой. Поначалу я ничего не мог разобрать, но вскоре стал различать каждое ее слово.
– …Он не получит ее! К дьяволу его вместе с этим отродьем палача! Каждый презирает ее… а ему – как это на него похоже – наплевать, что думают и говорят люди. Он и любит, потому что все ненавидят… Да, конечно, мордашка у нее симпатичная… Я сделаю ее еще краше! Она еще умоется кровью!.. Даже если бы она была дочерью самого дьявола, он все равно не успокоится, пока не получит ее… Ну так нет! Не получишь!
Она воздела руки к небу и засмеялась, засмеялась так дико, что я содрогнулся, услышав ее хохот. Я подумал о тех мрачных, таинственных силах, что обитают в человеке… Как мало я знал об этом!.. И слава Богу!
Вскоре мы пришли. Несколько шагов отделяло нас теперь от двери в хижину.
– Здесь она живет, – сказала моя спутница, указывая на небольшое строение, сквозь окна которого пробивался желтый тусклый свет свечи. – Иди, предупреди ее. Палач – ее отец – болен и не сможет защитить дочь, даже если и осмелится сделать это. Лучше всего будет, если ты уведешь ее отсюда. Веди ее туда, – она показала направление, – в дом моего отца. Они не станут ее там искать.
С этими словами она покинула меня и растворилась в темноте.
Заглянув в окно хижины, я увидел палача. Он сидел на стуле. Рядом с ним стояла его дочь, положив руки на его плечи. Я слышал его кашель и тяжелое, надсадное дыхание и знал, что она жалеет его и, утешая, пытается уменьшить боль, измучившую его. Все ее лицо, казалось, – сама любовь и печаль – и не было в то мгновение ничего прекраснее на свете.
Я перевел взгляд на убранство комнаты и мне сразу бросилось в глаза, как все чисто и аккуратно. Жилище было убого, но казалось таким умиротворенным, что, верно, и его не минула Божья благодать. А эти ничтожные люди презирают и ненавидят их, как смертельных грешников! Возрадовалась моя душа и тогда, когда я увидел на противоположной от окна стене светлый образ Святой Девы. Лик Ее был украшен полевыми цветами и прекрасными эдельвейсами.
Я постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, произнес:
– Не бойтесь меня. Это я – брат Амброзий.
Мне показалось, что, неожиданно услышав мой голос, лицо Бенедикты на мгновение озарилось светом радости… Но, может быть, я ошибся, и то было просто удивление (да уберегут меня святые ангелы от греха гордыни). Она подошла к окну и распахнула его.
– Бенедикта, – произнес я, ответив на ее приветствие, – я пришел предупредить тебя, что сюда идут… мерзкие, пьяные… С ними Рохус, он сказал, что хочет танцевать с тобой. Внизу праздник, ты знаешь. Я успел раньше, чем они, я хочу помочь тебе… Беги, Бенедикта!..
При имени Рохуса я увидел, как зарделись ее щеки и все лицо залило румянцем. Увы, вероятно, права была моя ревнивая спутница – ни одна женщина не может устоять перед ним, даже она, Бенедикта – чистое и набожное дитя. Когда ее отец уразумел смысл моих слов, он встал и развел свои руки в стороны, будто хотел защитить ее. Велика была сила его духа, но бессильно, как знал я, больное тело.
– Разреши мне увести ее, – сказал я ему. – Парни пьяны и не соображают, что делают. Твое заступничество может разозлить их, и тогда достанется и ей, и тебе. Ох!.. Смотрите! Видите огни? Это их факелы… Слышите? Это их голоса! Умоляю, Бенедикта, торопись, торопись!
Отец ее зарыдал. Она бросилась к нему и стала его успокаивать. Затем метнулась из комнаты и, осыпав руки мои поцелуями, побежала вниз к лесу, чем я был немало удивлен. Вскоре она исчезла из виду. Я ждал, что она вот-вот вернется, но минуло несколько минут – она не появилась. Я вошел в хижину. Мне казалось, я должен защитить отца ее от пьяной компании, которая с минуты на минуту будет здесь.
Но они не пришли. В смятении размышлял и ждал я. И через какое-то непродолжительное время до нас донеслись радостные крики и возгласы – они заставили меня содрогнуться и воззвать к милости Святой Девы. Но вскоре звуки растаяли вдали, и я понял, что они повернули обратно – туда, где продолжался праздник. Несчастный больной старик и я возблагодарили Бога за чудесное избавление. Затем, попрощавшись с ним, я вновь ступил на тропу, которой пришел сюда.
Когда я наконец добрался до поляны, до меня долетели звуки радости и веселья, и мне показалось, что они стали громче, чем прежде. Я подошел ближе и сквозь листву деревьев увидел поляну, залитую светом костра, вокруг которого танцевали юноши и девушки – они были без головных уборов, и волосы свободно струились по их плечам, одежда в беспорядке, а движения неистовы. Они неистовствовали у костра, и его свет отбрасывал на их лица красные и черные тени… Жутким представилось мне это зрелище – словно не люди то были, но демоны преисподней собрались на свой зловещий шабаш. И… О, Боже! Среди этого безумства, в самом его центре, казалось, далекие от всего происходящего, танцевали Рохус и Бенедикта!
О, Матерь Божья! Что может быть горше зрелища падшего ангела? Я увидел и понял, что Бенедикта, расставшись со мной и отцом своим, бросилась в объятья того, от кого я пытался ее спасти!
– Эта отвратная девка сама сиганула в руки Рохуса! – прошипел некто совсем рядом со мной. Оглянувшись, я узнал ту самую высокую кареглазую девушку, что была моим проводником. Лицо ее исказилось ненавистью. – Как я жалею, что не убила ее. Ничтожный, глупый монах, как же ты допустил, что так случилось?
Я оттолкнул ее в сторону и побежал к танцующим, совершенно не соображая, что делаю. Да и что я мог сделать? Но не успел я приблизиться, пьяная компания, может быть, чтобы помешать мне, а может быть, даже и не замечая меня, взялась за руки и образовала хоровод – живой круг вокруг Рохуса и Бенедикты, шумом и выкриками выражая восхищение ими.
