— До утра далеко, – оглянулась на часы. — А тебе только хуже становится. Ладно. Спи. Я тут посижу.

Сказала и затаилась.

Сидела в тишине и прислушивалась к его тяжелому дыханию, вместе с часами считала секунды и смотрела в бледное лицо.

Если убили его родителей – понятно, почему он такой. Жесткий и нелюдимый, не знает жалости. У меня есть Лара, есть мама, пусть она и далеко, есть отец.

А у Демьяна никого.

И позаботиться о нем некому, кроме меня.

Тихонько поднялась, дошла до двери. Оглянулась – спит.

Прокралась на кухню и схватила со стола телефон. Куча пропущенных вызовов, тонна сообщений. Телефон в очередной раз завибрировал прямо в руке, и я сбросила.

Набрала короткий номер.

И прижала трубку к уху.

— Скорая? – тихо спросила, когда гудки оборвались, и на том конце раздался усталый женский голос. — У мужчины жар, таблетки не помогают, и…

Осеклась, не зная, как объяснить.

В него же стреляли, такое не говорят по телефону, только с глазу на глаз, и при этом желательно приятно хрустящую бумажку сунуть в карман белого врачебного халата.

— Пусть приедет машина, – решилась, — ему очень плохо. Адрес…

Позади скрипнул пол, и сотовый грубо выхватили у меня из рук. Он полетел в стену, грохнул об нее, послышался треск, и разбитый телефон упал возле балкона. Почувствовала твердую хватку на локте и вскрикнула. Демьян резко развернул меня к себе и вжал поясницей в угол столешницы.

— Демьян.

Натолкнулась на его взгляд, темные глаза в полумраке блестят лихорадочно, на лбу испарина и волосы взъерошены, даже одной рукой он удерживает меня так крепко, что я дернуться не могу.

— Я сказал, чтобы ты не звонила? – он навалился на меня, вплотную.

— Да.

— А ты что сделала?

— Послушай.

Он сжал мой подбородок, и я невольно приоткрыла губы. Его лихорадка и мне передалась, ощутила, что меня мелко колотит, вспотевшими пальцами вцепилась в столешницу.

Сглотнула.

Его взгляд опустился на мои губы.

И мои оба замерли, провалились куда-то, наше дыхание смешалось, и воздух накалился, заискрил. Горячая ладонь сместилась ниже, на шею, еще ниже, сжала грудь под тонкой тканью футболки.

— Демьян…

Он задрал футболку, скользнул на голую кожу и хрипло ругнулся, шумно втянул носом воздух и развернул меня.

Упала грудью на стол, его пальцы щелкнули пуговицей на джинсах.

— Демьян, нет! – опомнилась от этого звука, дернулась, но он навалился сверху, запустил руку в мои волосы, и по телу дрожь пронеслась какой-то смертельной, сумасшедшей волной, я этого мужчину хочу, даже сейчас, я безумна.

Из последних сил вывернулась, оттолкнула его. Он покачнулся и оперся ладонью на столешницу.

— Что же ты делаешь! – выкрикнула и поднырнула под его рукой. — Зачем ты встал, – упрекнула, под тяжестью мужского тела согнулась и вместе с ним поплелась обратно в комнату. — Не хочешь – не будет скорой. Но давай…давай врача вызовем. Вашего. У вас же с папой есть свой доктор. Я ему позвоню.

Он бухнулся на диван, задел повязку на руке и слабо, сдавленно выдохнул.

— Холодно, – шепнул.

— Сейчас, я сейчас, – заметалась по комнате, брякнула дверцей шкафа. Вытащила плед и накрыла его, подоткнула края, как мне в детстве делала мама. — Не вставай, пожалуйста, только лежи, – взмолилась и побежала за телефоном.

На кухне рухнула на колени.

Пока он здесь стоял и хватал меня – казалось, что силы вернулись к нему, такого, как он, не сломит ничего, он просто не человек, еще бы чуть-чуть – и мы занялись сексом.

Тряхнула волосами, нащупала телефон на полу. Провела пальцем по разбитому, в трещинах, экрану и сняла блокировку.

Нам обязательно нужен врач.

Потому, что мне не плевать.

Я хочу, чтобы он жил.

А все остальное потом.

Глава 5

— Жить будешь, – сказал врач, которого папа коновалом прозвал, Демьяну. — В ближайшее время будешь жить хреново, и этому я рад. Заслужил, Демьян.

— Таблеток дай посильнее, чтобы я больше не вырубался из-за этой царапины.

— Не из-за царапины, а из-за воспаления. А могло начаться заражение! Учишь вас, учишь, но нет, я все как рыба об лед бьюсь.

Я следила за тем, как врач поучает Демьяна, и тихо посмеивалась. Врач этот, как бы выразиться, хардкорный. Анестезия лишь в крайних случаях, все по старинке. Но лечит он хорошо. И папа, который терпеть не может больницы, доверял только этому врачу как раз за его зачастую живодерские методы.

Настоящий мужик должен терпеть.

А еще, я точно знаю, что нравоучения от кого-то другого Демьян либо пропустил мимо ушей, либо послал бы этого человека. А врача терпит.

Также как папа. Помню, два года назад я сидела на кухне, и наблюдала как у него пулю из ноги вытаскивают, и доктор также журил отца за то, что тот себя не бережет. На меня отец тогда орал, что под ногами мешаюсь, а на врача нет. Ему многое позволено.

— Ладно, завтра еще заеду. Хорошо что вчера вызвали, хоть у Руслановской дочки есть мозги! А то окочурился бы. На сегодня мой долг выполнен, завтра ждите.

— Давай, – махнул Демьян рукой, я проводила медика, и мы остались одни.

Вчера я распереживалась так, что у самой чуть приступ не случился. Врач довольно быстро привел Демьяна в чувства, но ухаживать за мужчиной мне пришлось почти всю ночь. А затем почти силой заставлять лежать в кровати, ведь сегодня Демьян вообразил, что полностью здоров.

— Наконец-то ушел! Ненавижу врачей, – поморщился он, когда я вернулась в комнату. — Иногда мне кажется, что им нравится людей мучить.

— Может, и нравится. Должна же быть хоть какая-то компенсация за такую вредную работу, – я с укором взглянула на мужчину. — И за упрямых пациентов.

— А ты осмелела! – присвистнул он. — Мне нравится, а то ходила как призрак все время. Есть у меня догадка, почему ты ожила.

— Сейчас ты скажешь, что это благодаря тебе? – приподняла я бровь, в который раз поражаясь самонадеянности мужчины.

— Может быть. Но в основном благодаря тому, что Руслана нет рядом, – серьезно ответил Демьян.

И он