– Все в Конго любят Джека Бауэра! – заявил Калеб, имея в виду агента ЦРУ, которого сыграл канадский актер Кифер Сазерленд.

Я спросил Калеба, любят ли люди в Конго Сазерленда так же сильно, как Бена Аффлека, который не только более знаменит, чем Сазерленд, но и пытался помочь Конго. Калеб на мгновение замолчал, обдумывая вопрос.

– Нет, – сказал он. – В Конго Джек Бауэр более известен. Если бы Кифер Сазерленд приехал в Конго и дал пресс-конференцию с требованием, чтобы все вооруженные группы сдались через 24 часа, все боевые действия немедленно бы прекратились, – при мысли об этом Калеб радостно рассмеялся.

Мы ездили по сельской местности и брали интервью у случайных людей. Проводник использовал свое обаяние, чтобы успокаивать местных жителей, которые по понятным причинам с подозрением относятся к иностранцу, задающему вопросы об их жизни. Многие люди, с которыми мы беседовали, были расстроены тем, что бабуины и слоны из близлежащего национального парка Вирунга, охраняемой территории дикой природы, совершают набеги на их посевы. Учитывая повсеместный голод и нищету, потеря урожая из-за диких животных – это катастрофа. Мне сказали, что одна женщина была так расстроена потерей урожая из-за слона, что на следующий день умерла от сердечного приступа. А еще поведали, что недавно шимпанзе убил 2-летнего мальчика.

Один человек обратился ко мне с просьбой попросить чиновников парка Вирунга установить электрические ограждения, чтобы животные не заходили на поля. Несколько собеседников пожаловались, что, когда они обратились к менеджерам парка по поводу неприятностей, им было велено поймать животных-нарушителей и привести их в парк, что, по словам жителей деревни, невозможно и оскорбительно. За несколько недель до моего приезда группа молодых людей организовала марш к штаб-квартире национального парка Вирунга в знак протеста против бездействия в отношении набегов на урожай. В ответ парк нанял нескольких молодых людей, чтобы те отгоняли бабуинов.

У входа в национальный парк Вирунга мы с Калебом опросили людей из местного сообщества. Вокруг нас собралась толпа из 20–30 человек, и многие из них выразили возмущение по поводу уничтожения урожая. «Разве вы не можете убить бабуинов, поедающих ваш урожай?» – спросил я. Многие люди в толпе хором застонали и сказали, что за это их посадят в тюрьму, даже если животное находится на их земле, за пределами границы парка. В толпе была молодая мать с младенцем на руках. Я представился и спросил, как ее зовут. Это была Мами Бернадетт Семутага. Она попросила называть ее Бернадетт. Ей было 25 лет. Ее девочку звали Бибиш Себираро, это седьмой ребенок Бернадетт. Женщина рассказала, что накануне вечером бабуины съели ее сладкий картофель. Я спросил, не отведет ли она нас на свой участок земли, чтобы мы сами смогли увидеть, что произошло. Она согласилась, в машине мы продолжили разговор.

Я спросил Бернадетт о ее любимом воспоминании из детства.

– Когда мне было четырнадцать, я навестила своих двоюродных братьев в Гома, и они купили мне новую одежду, – сказала она. – Когда пришло время возвращаться в мою деревню, они заплатили за билет и дали денег, чтобы я купила домой хлеба и капусты. Домой я вернулась очень счастливой.

Дальнейшая жизнь Бернадетт оказалась трудной и наполненной испытаниями.

– Я вышла замуж в 15 лет, – призналась она. – Когда я познакомилась со своим мужем, он был сиротой. У него ничего не было. Трудностей всегда было много, а счастья – мало.

Когда мы добрались до ее небольшого участка, Бернадетт указала на ямки в земле, где раньше рос батат. Я попросил разрешения ее сфотографировать, она не возражала. На снимке женщина хмурится, но выглядит гордой. По крайней мере, у нее был участок земли, который она могла назвать своим. Затем мы отвезли ее обратно в деревню, и Калеб дал ей немного денег в знак нашей благодарности и в качестве компенсации за сладкий картофель.

Безусловно, нам следовало бы беспокоиться о том, какое воздействие изменение климата окажет на уязвимые группы населения. В адаптации нет ничего автоматического. И это правда, что Бернадетт более уязвима к последствиям изменения климата, чем Хелен и я. Но и сегодня она также более уязвима перед лицом погодных явлений и стихийных бедствий. Чтобы выжить, Бернадетт вынуждена заниматься фермерством, она несколько часов в день тратит на то, чтобы нарубить дрова, перетащить их, развести костры и приготовить на них пищу. Дикие животные поедают посевы. Женщине и ее семье не хватает элементарной медицинской помощи, а ее дети часто голодают и болеют. Вооруженные до зубов ополченцы бродят по деревням, грабя, насилуя, похищая и убивая. Понятно, что изменение климата не входит в ее личный список явлений, о которых стоит беспокоиться.

Таким образом, неправильно, когда экологические активисты ссылаются на таких людей, как Бернадетт, указывая на риски, которые ей принесет изменение климата, но не признавая, что уровень жизни и будущее ее детей и внуков определит экономическое развитие, а не степень изменения климата. Окажется ли затоплен дом Бернадетт или нет, будет зависеть от того, построят ли в Конго гидроэлектростанцию, системы орошения и снабжения дождевой водой, а не от конкретных изменений в структуре осадков. Определять, безопасен ли дом Бернадетт, будет лишь то, есть ли у нее деньги на обеспечение его безопасности или нет. А единственное, что даст ей достаточно денег, чтобы обеспечить свою безопасность, – экономический рост и более высокий доход.

7. Бунт преувеличения

В богатых странах экономическое развитие также перевешивает влияние изменений климата. Рассмотрим пример Калифорнии, чья экономика занимает пятое место в мире.

Калифорния страдает от двух основных видов пожаров. Во-первых, в прибрежных зарослях кустарника, или чапарале, где построено большинство домов, возникают пожары, вызванные ветром. Вспомните Малибу и Окленд: 19 из 20 самых смертоносных и дорогостоящих пожаров в штате произошли в чапарале[98]. Второй тип – лесные пожары в таких местах, как Сьерра-Невада, где проживает гораздо меньше людей. У горных и прибрежных экосистем противоположные проблемы. Слишком много пожаров в кустарниках и слишком мало контролируемых выжиганий в Сьеррах. Кили называет пожары в горах Сьерра «с преобладанием топлива», а пожары в кустарниках «с преобладанием ветра»[99]. Единственное решение проблемы пожаров в кустарниках – это предотвратить их и/или укреплять дома и здания.

До прибытия европейцев в Соединенные Штаты пожары уничтожали древесную биомассу в лесах каждые 10–20 лет, предотвращая накопление древесного топлива, а кустарники выжигались каждые 50–120 лет. Но за последние 100 лет Лесная служба Соединенных Штатов (USFS) и другие агентства потушили большинство возгораний,