— Замри, — шепнул Соран.

Виверна упрямо выпятила грудь и посмотрела глазом-бусинкой за магом. Вздохнув, она опустилась, свесив нос со стола, раненое крыло было раскрыто перед Сораном.

Строго глядя на виверну, Соран склонился над крылом. Он видел это как крыло, конечно, — голубая кожа с изящными лиловыми венами. Но он видел и заклинание под этим — пергамент и чернила, которыми виверна была оживлена. Его рукой.

Крыло было плохо порвано, пробито гадким рогом единорога. И пергамент, на котором было написано заклинание, тоже был разорван. Соран пригляделся, используя неловкие серебряные ладони, чтобы сдвинуть порванную кожу, соединить слова. Нужно было залатать или переписать эту часть, чтобы виверна полетела.

У локтя мага ждали чернильница и перо. Ему нужно было написать чары заново, начисто. Даже не все заклинание, только порванную часть. Когда-то он мог сделать это за один вечер, не вспотев.

Соран нахмурился сильнее. Он уже пытался несколько раз помочь виверне, знал, что будет, если он попробует снова. Его неуклюжие ладони надавят или слишком много, или слишком слабо. Перо будет дрожать в руке. Чернила будут капать и ставить кляксы. Магия будет вылетать из него вспышками. Он мог все ухудшить.

— Прррлт? — виверна подняла голову, моргнула, глядя на него, веки двигались не одновременно.

— Знаю, дружок, — Соран отклонился на стуле. — Знаю, ты хочешь к товарищам в воздухе. Хотел бы я тебе помочь.

Виверна склонила голову и показала ему язык, как змея. Ее взгляд был с обвинением.

Соран нахмурился.

— Думаешь, я не думал об этом? Но риска много. И она может не смочь понять магию, — он опустил капюшон на плечи и провел рукой по волосам. — Тебе лучше принять, что ты уже не будешь такой, как раньше. Не сможешь снова летать близко к солнцу…

Виверна заурчала и склонила голову. А потом, фыркнув, повернула голову и стала чистить гребень на спине. Наверное, ей было плевать, полетит ли она снова. Она была не самой умной в стае, и за дни у камина она растолстела на блюдах девушки.

Соран склонился над крылом и заклинанием. Он не ради виверны вытащил инструменты своего искусства. Он хотел доказать себе, что не боялся попробовать и стараться, пока усилием воли не заставит навыки вернуться в пострадавшие ладони, одолев проклятие Лодираля.

Это была глупая мечта. Он знал это.

Он уткнулся лицом в ладони, холодные на его недавно побритом лице. Он провел долгий день, шагая по берегам Роузварда, проверяя все камни защиты. Три были испорчены, но не так, как первый, ближе всего к маяку. Так через пару циклов в море остров окажется на милости любого голодного или любопытного зверя фейри. Он скоро лишится оружия против них.

Ситуация не была отчаянной. Пока что. Но скоро будет плохо.

Он поднял голову, посмотрел на окно высоко в стене. Небо потемнело с тех пор, как он вернулся в маяк. Близились сумерки.

— Где она?

Соран повернулся на стуле, посмотрел на дверь. Поняв, что он сделал, он выругался и повернулся к крылу виверны. Он не должен был переживать. Не его делом было, когда она приходила и уходила. Им обоим было бы лучше, если бы она опомнилась и покинула Роузвард. И даже не попрощалась бы.

Но он снова смотрел на дверь. Ждал, гадал… надеялся…

Виверна подняла голову, сосредоточила взгляд, насторожившись. Она что-то услышала.

Соран отказывался разворачиваться. Он взял перо, опустил в чернила, стал снова писать. Он заставлял руку не дрожать, заставлял голову сосредоточиться. Он мог сделать ровную черту.

Но не видел. Он прислушался, затаил дыхание.

Наконец, раньше, чем он сделал кляксу и все испортил, он поднял перо и сидел, ждал. Слушал ее шаги.

— Ты дурак, Сильвери, — прошептал он.

Но когда он услышал, как она постучала и повернула ручку двери, он не смог не улыбаться уголком рта.

* * *

Тучи собирались, когда Нилла стала видеть маяк. Новые сапоги терли пятки, но хотя бы были прочнее туфель, в которых она ходила. Упали первые холодные капли дождя, она укуталась в водонепроницаемый плащ, надеясь, что он защитит ее красивое сиреневое платье — будет обидно испортить его в первый день.

Она замерла на утесе над пляжем виверн, ее дыхание вырывалось облачками, которые тут же уносил ветер, дующий так, что сбил капюшон ей на плечи, жалил ее щеки, трепал ее волосы, которые она смогла закрепить парой десятков шпилек. Виверны кружились сверху, пели жуткую песнь, которая подходила настроению и пейзажу.

Она отвернулась от зрелища, посмотрела на маяк. Свет сиял в нижних окнах. Маг Сильвери уже развел огонь. Он ждал ее возвращения на закате?

Он… скучал, пока ее не было?

Нилла стиснула зубы. Она не должна была думать о таком, она этого не хотела.

Тряхнув головой, она быстро пошла по тропе к маяку, с ее руки свисала корзинка с вещами, которые она украла. Она подошла к двери, перевесила корзинку с правой руки на левую и громко постучала в дверь.

— Эй, маг Сильвери! — позвала она. Она прижала ладонь к двери, и та поддалась от небольшого давления. — Это я, сэр, — она открыла дверь и вошла в комнату, озаренную огнем в камине. — Ох, холодный ветер дует всюду! Ночью будет ужасно, это точно. Вряд ли вы подумали поставить чайник, сэр? Я промерзла до костей… Семь богов, что это?

Она застыла, дверь осталась открытой за ее спиной, она смотрела на тусклую комнату. Нилла глядела на виверну на столе, ее нос был между передних когтей с перепонками, длинный хвост свисал с другого конца, слабо подрагивая. Сильвери сидел на своем месте, перед ним были склянки и перья. Рукава его мантии были закатаны выше локтей, и было видно, где нилариум сменялся человеческой плотью выше запястий.

От восклицания Ниллы он обернулся, на лице не было эмоций, почти как у виверны.