Шрифт:
Закладка:
Хоремхеб не отступился от своего намерения после того, как узнал о твердом отказе вавилонян в ответ на его просьбу. Он удвоил цену за ездовых лошадей и снарядил новое посольство, во главе которого поставил чрезвычайно привлекательного молодого аристократа Ранеба, начальника дворцовой стражи покоев фараона. Фараон Иниотефф утвердил это назначение, хотя ему было жаль расставаться со своим молочным братом, к которому он с детства был искренне привязан и перед отъездом посольства визирь дал пространные наставления молодому человеку, как ему вести себя в Вавилоне для того, чтобы его миссия увенчалась успехом.
- Ранеб, ты должен посетить не только царя Ур-Намму и его наследника Шульги, но также царевну Шамиран – любимую дочь царя, - под конец беседы сказал Хоремхеб. – Ур-Намму так ею дорожит, что выполняет все ее просьбы, стоит ей о чем-либо его попросить. Если ты добъешься благосклонности царевны, считай, что ты добился успеха в нашем деле.
Ранебу вовсе не улыбалось стать игрушкой в руках избалованной царской дочери в дальней стране. Его не прельщала даже должность заместителя командующего войском фараона, обещанная ему в награду за успешно выполненную миссию, если нужно при этом угождать капризной женщине. Однако с Хоремхебом спорить было опасно и, скрепя сердце, молодой человек тронулся в путь. Он со своей свитой преодолел огромную восточную пустыню, миновал лежащие за ней леса и холмы и только к концу года своего путешествия увидел весенней порой заленую долину реки Евфрат. На ней привольно раскинулся огромный город. Вавилон, носящий гордое название "Врата Богов" недавно стал столицей прославленного шумерского царства, которое существовало два долгих тысячелетия перед тем, как в Египте появились первые поселения людей, и объединил под своим началом все города шумеров.
Размеры Вавилона сильно поразили Ранеба. Если в родных ему Фивах проживало самое большее десять тысяч жителей вместе с рабами, то в столице шумеров их было никак не меньше восьмидесяти тысяч. Казалось, здесь смешались все языки и все национальности – многие прохожие в пестрой толпе, и в особенности на базарной площади, галдели наперебой, кричали, и трудно было понять, что от тебя хочет случайный собеседник. Поистине Вавилон казался центром земного мира и именно в него вели все дороги от всех отдаленных уголков земли. Ранеб достаточно хорошо понимал язык местного населения и сносно говорил на нем. Его учителем и воспитателем был жрец Исиды Панехш, поддерживающий связь со служительницами богини Иштар Арбельской, в которой египтяне видели почитаемую ими Исиду. Панехш посвятил его молочного брата фараона Иниотеффа и его самого во многие таинства шумерской Иштар, приучая их почитать великую богиню даже на берегах далекого Евфрата, укрепляя тем самым ее культ в Египте. А клинописные священные записи, рассказывающие о вавилонской богине египтянам невозможно прочитать, не зная шумерского языка и Панехш, не жалея палок вколачивал эту науку в маленького Ранеба, если он отлынывал во время уроков в отличие от послушного Иниотеффа. Это знание вкупе с привлекательной внешностью и побудило Хоремхеба назначить молочного брата фараона на должность нового посла к Ур-Намму. Лучшего посланца визирю трудно было выбрать при том, что молодой Ранеб был совершенно неопытный как дипломат.
Ранеб кое-как объяснился с местным людом, рассказывая им о цели своего путешествия, и они указали ему кратчайшую дорогу к царскому дворцу, возвышающемуся над всеми строениями городской знати в короне высоких пальм. Охранники беспрепятственно пропустили хорошо одетого чужеземца в обитель царя; дворецкий провел его во внутренние покои, украшенные фресками с изображением величественных фигур царей ушедших эпох, могучих быков с человеческими головами и грозных львов. В этот день царь Ур-Намму вместе со старшим сыном Шульги отправился на охоту, и молодого египтянина приняла царевна Шамиран.
Сначала Ранеб не мог рассмотреть как следует дочь царя Ур-Намму. Согласно этикету прозрачная занавеска преграждала ему путь к ложу, на котором восседала царевна в окружении своих ручных львов, и он мог узреть только очертания ее изящного тела и пышные темные волосы. Львы в руках Шамиран были тихи и кротки как новорожденные ягнята, но стоило царевне разгневаться на ослушника ее воли, и они тут же по ее команде накидывались на провинившегося перед нею со всей свойственной им неукротимой яростью.
Ранеб поспешно начал выкладывать у подножия ступенек возвышения богатые дары царевне – золотые слитки, новую, искусно вырезанную лиру, украшения с лазуритом и сердоликом, ларцы с египетскими благовониями, слоновую кость. Шамиран равнодушно рассматривала дары. Ее, с детства привыкшей к сказочной роскоши трудно было удивить и трудно угодить. Но молодой египтянин преодолел столь трудный путь в шумерское царство, что следовало вознаградить его хотя бы несколькими своими словами.
- Передай своему господину – фараону Иниотеффу – мою сердечную благодарность, - наконец промолвила она своим мелодичным голосом. – Что он ждет в ответ на свою щедрость?
Ранеб только собирался ответить, но тут маленький львенок, расшалившись, повалил стояк с занавесью, и Шамиран предстала перед египетским посланцем во всей своей красе. Молодой военачальник Иниотеффа увидел деву, в которой царское величие настолько неразрывно сочеталось с девичьим обаянием, что ее красота казалась непревзойденной красавицами прошлого и недостижимой для прелестниц будущих времен. Ее тонкий стан можно было обхватить двумя ладонями, а пронзительные голубые глаза, унаследованные от матери – уроженки горного Эраншахра «страны ариев» - светили подобно звездам ночного неба, проникая в самое сердце. Молодой египтянин онемел, словно на него наложили заклятье молчания, а Шамиран рассмеялась и ласково потрепала львенка за ушки.
- Шалунишка ты мой ненаглядный, - с любовью сказала она своему маленькому питомцу и снова обратила свой томный взгляд на египетского посла, ничуть не тревожась об упавшей занавеси.
– Так чего ты хочешь, посол Ранеб? – снова спросила царевна.
Посланец Хоремхеба в этот миг совершенно забыл зачем его послали в Вавилон, забыл о конях и честолюбивых планах своего визиря. Он мог только смотреть на вавилонскую царевну, представшую перед ним главным чудом света, и не
