«Сычи чертовы!» – в сердцах выругался Шайдуков, хотя понимал, что он неправ.

Подумал, что Семен – честная душа, очень открытая, такие всеми ветрами со всех сторон продуваются, – вряд ли он в тайге прятался, вряд ли кого боялся, на промысел, как и многие старатели, ходил без оружия – нечищеные стволы и запах пороха отпугивают дорогой металл. Металл этот – робкий, всего боится, не только ружей, но и кошачьего мяуканья ночью, косых взглядов, козьих рогов, громкого голоса и другого металла.

И все же один из старателей, восьмой по счету, – Шайдуков не думал, что в тайге может быть столько искателей счастья, – неожиданно произнес:

– Этого мужика я видел.

Шайдуков с жадностью вгляделся в его усталое загорелое лицо, украшенное фонарями – бледными припухлостями под глазами, если бы не эти фонари, лицо старателя можно было бы назвать красивым – черты правильные, ровные, на всем в этом человеке, на теле и одежде, лежала печать опрятности.

– Где видел?

– В тайге, естественно.

– Давно?

– Месяца полтора назад… Примерно так.

Старший лейтенант стал расспрашивать о деталях, но не нашел в них ничего существенного, достал карту и попросил старателя показать, где тот встретил Парусникова.

Старатель, не колеблясь, обвел пальцем маленький кусок зеленого поля.

– Вот здесь, на берегу Хизы.

Хиза была своенравной таежной речонкой, которая могла за пару часов вздуться до размеров Енисея, а потом обратиться в тихую неприметную струйку, а то и вообще пропасть. Худая речонка эта была ориентиром для старателей, с Хизы они начинали свой отсчет.

Шайдуков сказал «спасибо» добытчику – ну хоть что-то оказалось у него в руках, записал фамилию и адрес и отпустил с Богом.

Затем, не мешкая, поехал в район, в отдел милиции, запросил там список пропавших в последнее время старателей. Старатели пропадали и раньше – тайга-то не кинотеатр, куда люди приходят отвести душу, глядя на чужую (экранную) жизнь, и не теща, готовая накормить любимого зятя маслеными блинами, – человек, если он в тайге один, никогда не выберется со сломанной ногой или с воспалившимися легкими, тайга обязательно приберет его, не отпустит, но столько старателей, как в этом году, не пропадало никогда.

– Фотоснимки этих людей достать можно, товарищ капитан? – тряхнув списком, спросил Шайдуков у начальника уголовного розыска района.

– Думаешь, найдем их?

– А вдруг!

– Вдруг бывает только в кустах с молодкой, да в плохом кино. Еще у бабки на печке, когда к ней пристает таракан. А тут тайга, тыща километров налево, тыща километров направо – ищи свищи! – Начальник угрозыска со странной бандитской фамилией Хмырь вытащил изо рта мягкую травяную былку – любил чем-нибудь ковыряться во рту, спросил: – Ну что, есть какие-нибудь идеи?

– Идей пока нет, но могут появиться.

– Откуда? Из каких таких дебрей?

– У меня однокашник занимался старательским промыслом, так вот – его не стало. Я так разумею – убили.

– Кто убил? – насторожился начальник угро. – С чего ты взял?

– Может быть, зверь убил, может быть, человек… Не знаю. Пока не знаю.

– А раз не знаешь, то и не возникай.

«Очень неприятная у человека фамилия – Хмырь, – подумал Шайдуков, – но зато точно соответствует сути». Шайдуков знал, что начальник угрозыска подал прошение, чтобы в его фамилию добавили одну букву «о» – не Хмырь чтобы было, а Хомырь. Получалась вполне приличная хохлацкая фамилия, но ответа на прошение пока не было.

– Когда будешь знать точно, тогда и возникнешь, понял?

– Так точно, товарищ капитан, – сказал Шайдуков и про себя добавил: «Понял, чем козел барана донял».

Спустился на этаж ниже, к подчиненным Хмыря – там тоже не оказалось фотокарточек, их никто не собирал, поскольку никаких заявлений к ним не поступало, а раз не поступало, то никто этим делом не занимался. И вообще Хмырь считал, что человек, ушедший в тайгу, – сам за себя ответчик, закон не обязан его защищать.

Старший лейтенант Нестеров – длинный, с унылым потным носом, держась рукой за щеку, – допекал больной зуб, а идти к врачу он боялся, – сказал:

– Я завел было речь, но куда там, – он отнял руку от щеки и досадливо пошевелил пальцами, – капитан чуть было звездочки с погон не содрал – боится лишнее дело на себя вешать.

– Да, каждый пропавший старатель – это практически нераскрытое дело, – согласился с ним Шайдуков, – а тайга у нас – две Франции, три Бельгии и одна Швейцария. Чтобы прочесать «две Франции», не менее трех дивизий надо – по полторы на каждую «Францию».

– А каждое нераскрытое дело – это потенциальный выговорешник. – Нестеров поморщился. – Никогда не знаешь, кто им заинтересуется. Начальника нашего поздравил?

– С чем?

– «О» в его фамилию все-таки добавили.

– Тогда с чего же у него плохое настроение? Не хочет выставлять отделу положенное шампанское?

– От него не то, чтобы шампанского – стакана кислушки не дождешься, – Нестеров неожиданно хихикнул. – Ты слышал, как царь Александр Третий одному купцу фамилию на свой лад выправил?

– Нет.

– Жил один купец, первую гильдию имел, а фамилию имел странную – Семижопов. Мужик богатый, при золотых цепях и кольцах, а фамилию свою в деловых бумагах ставить стеснялся. Вместо него ставили фамилию старшего приказчика.

– Какого-нибудь Перышкина или Гайкина, – усмехнулся Шайдуков.

– Вполне возможно. Может быть, даже Пупкова. Чтобы избежать дальнейших конфузов и привести фамилию в соответствие с богатством и положением, Семижопов послал нижайшее прошение на имя государя. Царь Александр Третий был остроумным человеком, прочитал прошение и написал толстым синим карандашом: «В ознаменование личных заслуг господина Семижопова разрешаю две жопы снять». – Нестеров кисло улыбнулся и схватился рукой за щеку. – М-м-м!

– Это не анекдот?

– Это наше историческое прошлое, документально подтвержденное. А начальника нашего все-таки поздравь.

– Надо подумать, – сказал Шайдуков.

– Вдруг шампанское выставит? В магазине как раз появилось. Теплое. Сладкое.

– Тепло-сладкое.

Хомыря он поздравлять не стал – все равно ему «тепло-сладкое» шампанское не пить, пристроился было на попутную трехтонку – шла в Клюквенный с мукой, – вдвоем все веселее будет, но через несколько минут Шайдуков передумал