от потомков? Прапраправнук программист решил так над нами поиздеваться. Наконец, понимаю, что лежать и жалеть себя не имеет никакого смысла. Если мне дан еще шанс, то им следует пользоваться. Если это квест в виртуале, то также ничего плохого. Хоть какое-то существование. Главное — ничего не бояться!

На кухне слышны голоса, надо выходить.

В этот раз меня не качнуло, но двигаюсь осторожно. Дэм, я что так в труселях и майке выйду. Оборачиваюсь и натыкаюсь взглядом на старые синие треники. В шкафчике на плечиках висят рубашки. Незамысловато одевались советские люди в прошлом. Может, так и надо? Зато все одинаково стрёмно выглядят и некого рофлить. Или я не прав? Сколько всего не знаю об этом мире!

Тихонько просачиваюсь в санузел. У меня два дела сразу. В первый раз «давлю повидло» в прошлое. Ха-ха, чуть не заржал в голос. Это я от деда таких словечек набрался. Мама страшно ругалась по этому поводу. Иногда братанам в школе заходило. Жаль, что с ними уже не общаюсь. Так, а где туалетная бумага? Какие-то вышедшие в тираж ведомости лежат в фанерном ящичке на стене. И не лень людям было тратить на это денег? Лучше бы сразу в сортир. Где-то слышал, что для подобного в Союзе использовали газеты и это вредно!

В ванной я еще не был. Никакого душа, обычная чугунная ванна. Но вода горячая есть. Судя по шуму, она согревается газовой колонкой. Неплохо! «Выпить чашечку кофе, принять ванну». Где я это слышал? Наверное, от деда. Застываю у жестяной банки с зубными щетками. Какая моя? Вот же подарочная — «Никите на шестнадцатилетие!» А где зубная паста? На полке лежит странная баночка с надписью — Зубной порошок «Жемчуг». Открываю, точно порошок и мятой пахнет. А ведь у деда были хорошие зубы. Может, как раз от порошка? Тогда чистим и не гоняем, что это мел. Кальций есть кальций.

На кухне доносится музыка из радиоточки. Мама Арина возится около плиты, Альки не видно, за столом с газетой сидит представительный мужчина в светлой рубашке и галстуке. Прадед, то есть теперь мой папа. Охренеть. Иван Демидович Орлов крепок, поджар и загорел.

— Ростик, ожил? Как дела?

— Норм.

Любопытные синие глаза обежали меня с головы до ног. Из-под коротких рукавов выглядывают крепкие бицепсы. Не такие, как у современных «окорочков», и было заметно, что накачаны безо всякой химии. Понятно, что в такой семье стыдно не заниматься спортом. Меня же в детстве все пичкали кружками танца и рисования.

— Немногословен сын.

Мама Арина хохотнула:

— Есть в кого! Ростислав, садись, сейчас каша будет.

— А чего не как мне? Он же мужик!

В тарелке у отца лежали остатки мясного рагу.

— Он больной. Аля сказала с утра каша. Хочет его к врачу сводить. Всю семью залечит.

А мама у Ростика с юмором.

— Больной? Сильно ушибся?

Батя оценивающе смотрит на мою башку.

— Да так, не помню.

— Не помнишь? Мать, Альке дай отбой. Я Петра пришлю, пусть пацана осмотрит.

— Чего так?

— Сама не понимаешь? Если официально сотрясение оформят, то у Никиты потом проблемы с врачами будут. В армию могут не взять. А куда это годится? Он же не дефективный. В десант хочет.

Я малость прихилел. Это что, в Союзе родители сами детей в армию отправляют? Мне мама Зина сразу «белый билет» сделала. В институте служивших единицы. Кому это надо год жизни терять? Еще и на войнушке оказаться. Отвлекла от тяжелых мыслей Арина, поставив передо мной тарелку рисовой на молоке каши, после всплеснула руками:

— А я и не подумала!

Батя покачал головой и взял кофейник:

— Вот поэтому я начальник, а ты зам.

Как у Арины сверкнули глаза, аж искры полетели:

— Опять начинаешь⁈

Отец подмигнул мне и в один глоток выпил кофе.

— Я побежал, буду непоздно.

Шустрый папаша, с таким не соскучишься. Чую, жизнь у деда была веселая. Я сел возле окна, поэтому видел, как батя выскочил из подъезда и сел в зеленую машину, напоминающую УАЗик, только формы более округлые.

«Ого! Он начальник?»

— Мам, а кем работает папа.

Арина обернулась слишком быстро.

— Ты не помнишь?

— Да что-то…- тут я осадил лошадей. А как мне объяснять людям, что я ни фига не помню? Выручила природная смекалка. — Вдруг что изменилось.

— Все там же. Руководить районными электросетями. Должность важная, да хлопотная. Постоянно в разъездах.

— Угу.

Уткнулся в кашу, тем более что она вкусная до невозможности. Это от подросткового аппетита или иной секрет? Рис советский, или молоко настоящее, и масло точно добавлено. Я видел, как мама кусочек отрезала. А неплохо в СССР кормят. Нам же говорили, что есть было нечего. Или потому что у меня родители — начальники? Руководство в любой стране и в любую эпоху имеет больше и качественней остальных. Интересно, мама заместитель кого? Но лучше не спрашивать. Пожалуй, сестричка правильней поймет мое состояние. Как оно называется? Кратковременная потеря памяти. Под дурака лучше не косить. Здесь не поймут. И новую справку не купишь. Пора отвыкать от московских привычек.

— Спасибо, ма! Очень вкусно.

— Что еще за ма? Опять со двора словечек нахватался? Чтобы я больше не слышала ни чувих, ни шузов!

«Мама мия! На каком языке они говорят⁈»

Затем мои глаза случайно уперлись в календарь. Знаете, такой толстенный отрывной.

Дэм — дьявол побери!

Триггерит — обозначает негативную реакцию на что-либо.

Рофлить — подшучивать над кем-то или чем-то, веселиться

Глава 5

Никита. 2025. Москва, больница. Знакомства заново

Больничная жизнь проста и неказиста. Процедуры, обед, сон. Тоска голимая. Разглядывать Наташкины коленки надоело. Больше этого она показывать не желает и тихонько затыкает в телефоне. От рассматривания стены у меня уже рябило в глазах.

— Наташк, а где мой телефон?

Девушка испуганно оглянулась. Ведет временами себя, как ребенок. Сколько же ей лет?

— Не знаю. Вас… тебя привезли без него. Тебя по Скорой доставили. Может, в приемном лежит с одеждой? Ах да, сейчас твоя мама придет. У нее и узнаешь.

«Зина?»

Вот только её мне для полного счастья не хватало. Хотя… блин, а это ведь уже реальность и придется в ней жить. Пока… Пока все не станет на свои места. Вдруг мы обменяемся сознаниями обратно. И Никита