– То, что ты неженка, я уже понял, но ты определенно не полная дура. В тебе однозначно есть зачатки разума.

– Однозначно есть.

– Так вот, выключай тумблер, включающий дуру, которую ты демонстрируешь рядом с мужским полом, дабы запудрить им мозги, и включай тумблер с логикой, – на секунды задумываюсь на тем, что от меня хочет этот придурок, но в голову ничего дельного не приходит. Чего тебе надо, говнюк? Кажется, растерянный дедушка тоже не вдупляет что от меня хотят.

– Тумблер с логикой сломался. Что надо делать?

– Это я тебя спрашиваю, что надо делать.

– Снимать подгузник, помыть пациента и надеть новый.

– Хорошо, давай представим, что ты сейчас вытянешь из такого положения грязный подгузник. Но ты же понимаешь, что в таком случае он запачкает простыню и тебе придется ее менять?

– Понимаю, – никогда не считала себя тупой. В целом очень даже способной. Но я реально не понимаю, что ему от меня надо. Кроме как идти по проторенной дорожке и притворяться дурой – в голову ничего не приходит.

– Ну так что нужно делать, чтобы ее не запачкать?

– Не снимать подгузник.

– Я сказал выключить тумблер, включающий режим дуры, а не включить еще три таких же.

– Я не знаю, как его выключить.

– Поворачивай его на бок. Не тумблер, а деда. В таком положении стаскивай подгузник, желательно так, чтобы относительно чистым участком протереть задницу, – благо мужчина оказывается худым и мне почти без усилий удается его перевернуть на бок и даже без происшествий поднять его ногу и вытащить подгузник. Фух. Теперь главное, чтобы не стошнило от запаха. Ну, не так уж и страшно. – А теперь подложи пеленку, чтобы если что не запачкать простыню и протирай его моющей пеной.

Удивительно, но Потапов надо мной не издевается. Скрестив руки на груди, молча наблюдает за тем, как я провожу гигиену дедульки. Точнее смотрит он не на его пятую точку, а на мою троечку.

– Теперь у меня ваше лицо, Сергей Александрович, будет ассоциироваться с грязным подгузником и обкаканной попой.

– Тем лучше для тебя. А то еще влюбишься в меня ненароком.

– Да, после такого знакомства в вас только и влюбляться, – не скрывая сарказма выдаю я.

– Женщины на редкость глупые создания. Где побольше пиздостраданий вам как медом намазано. Вместо нормального мужика вы выбираете тех, по ком проехал ассенизатор. Так что не исключаю возможности, что ты попадешь и под мои говнистые чары, – невозмутимо произносит Потапов, не сводя взгляда с моей груди.

– Ни фига себе, как вы самокритичны.

– Не отвлекайся.

– Да я уже почти все.

– Мыть надо не только зад.

– К несчастью.

Нехорошо как-то. Первый живой член не любимого парня, а незнакомого деда. Хоть и хозяйство у него и не как сморщенная пипетка, но вид оставляет желать лучшего. Капец. Это явно какая-то патология. И где-то я такое уже видела.

– Не увлекайся так, Эля. Если сильно понравилось, то можешь все писюны перемыть, но только после смены, – да чтоб ты с лестницы навернулся.

– Я не увлекаюсь, а рассматриваю исключительно как врач. У вас такая же?

– Что?

– Головка полового члена.

– Показать? – не отрывая от меня взгляда все так же невозмутимо бросает Потапов.

– Боже упаси. Я и так нарушила свою религию. Папа рассердится, если узнает, что я видела чей-то член вне брачного ложе. А вы не могли бы отвести взгляд от моих верхних девяносто и перевести его на нижние девяносто Вениамина Петровича? Которые спереди. Пожалуйста. У него там все очень большое. Мне кажется, это ненормально. У вас так же?

– То, что от тебя у него может встать – вполне возможно. Вот что сиськи животворящие делают с восьмидесятилетними дедами. У меня будет то же все большое и твердое, особенно если мне будут теребить, как это сейчас делаешь ты.

– Я не тереблю! – резко одергиваю руку. – И вообще я не об этом. У вас там так же в плане гиперемии, отека головки и какой-то белесый налет? – наконец Потапов реагирует. Полностью переворачивает его на спину и устремляет свой взгляд на его пах. – Ну что, так же?

– Нарываешься, Эля.

– Мне кажется, нарывается его головка. Это постит, да? Точнее баланопостит? Я вспомнила, я такое видела.

– Ну-ну, пуританка-пиздаболка.

– На видео. Когда готовилась к зачету по урологии.

– Молодец. Будем знать, где твой профиль. Достань из его пакета слуховой аппарат, – знал, что он у него есть и молчал? Гад.

– Можно я пойду, чтобы не смущать дедушку?

– Нет, останься. Он жив и почти счастлив только благодаря твоему декольте, –черт! И не застегнуть грязными перчатками. – Не, не, не. Халат застегнёшь, когда мы отсюда уйдем. Не только же Стасу глазеть, дай деду вкусить жизнь.

Скидываю перчатки и достаю из пакета слуховой аппарат. И только тянусь застегнуть пуговицы на халате, как Потапов в наглую вкладывает мне в руки историю болезни.

– Изучай. А не пуговицы тереби, – ну и свинья!

После того, как хамло приподнимает и усаживает больного, и принимается без стандартного опроса сразу докапываться до жалоб, я все же открываю историю болезни и начинаю просматривать анализы.

– Глюкоза двенадцать миллимоль. Наверное, гипергликемия стала провоцирующим фактором для воспаления головки и крайней плоти. Плюс ненадлежащее выполнение гигиенических процедур.

– Твое спасение, что ты не совсем дура.

– А если точнее, вы хотели сказать, совсем не дура?

– Точнее, рот на замок, – приподнимает вверх руку, дабы я реально заткнулась и начинает аускультировать деда. Выслушав его, он кивает на меня.

– Аускультируй.

– Я оставила стетоскоп в ординаторской.

Сейчас точно меня на хрен пошлет, но на удивление снимает с себя стетоскоп и протягивает мне.

– Надеюсь, у тебя нет грибка.

– На днях как раз вывела.

***

Я готова выть. Мычать. И орать. А еще безумно хочу домой. И вовсе не в ту квартиру, которая временно мне досталась от бабушки. Хочу в привычный дом с джакузи, а не ванной СССР времен. Хочу, чтобы за мной поухаживали. И для начала посетить СПА… Еще немножко и мои ноги отвалятся.

Все не так. Совершенно не так, как представлялось в