Два кулака Сатаи быстро врезались в лицо Зурваши, глухие удары эхом разнеслись по безмолвной пещере. Все взгляды были устремлены на это возвышение, и казалось, что то же самое чувство тоски и надежды, которое Кетан услышал в словах Уркота, витало в самом воздухе. Судьба Такарала висела на единственной оборванной нити.

Но они все знали. Они должны были знать. С тех пор, как Зурваши стала правителем Такарала, она столкнулась по меньшей мере с десятью подобными испытаниями… и до того, как она получила титул королевы, она была первым Клыком предыдущего правителя.

Зурваши сама повела своих Клыков в битву против Калдарака.

Королева прижала кончики двух ног к полу и перекатилась на свою претендентку, звеня золотыми украшениями. Обхватив Сатаи другой ногой за талию, Зурваши ударила кулаками в лицо и торс своего противника, используя нижние конечности, чтобы отразить попытки Сатаи защититься. Защита Сатаи рухнула, и раздался влажный хруст, когда следующий удар королевы пришелся в цель.

Теперь у Зурваши была окровавлена не одна рука.

Без церемоний Зурваши схватила Сатаи за голову, откинула ее в сторону и сомкнула свои жвалы на горле поверженной самки.

Кетан сжал руки в бесполезные кулаки.

Звук смыкающихся жвал королевы заставил влажный хруст, раздавшийся мгновением ранее, показаться мягким и неважным; это был звук, который Кетан слышал слишком много раз в своей жизни, но он никогда не мог избавиться от того, насколько сильно он выбивал его из колеи. Тело Сатаи напряглось. Ее ноги подогнулись к задней части туловища, когти заскребли по полу, а затем она замерла.

Зурваши одной рукой схватила Сатаи за длинные волосы, а другой — за подбородок. Она приподняла голову и повернула ее в сторону. Мышцы, шкура и кости, удерживающие голову Сатаи на теле, прекратили борьбу через два удара сердца. Темная кровь собралась на возвышении и забрызгала камень, когда королева поднялась.

Архиречица Валкай отвела взгляд от сцены. Ее шелковое покрывало покачнулось, как будто она вздрогнула, и она приподняла ткань нижними руками, чтобы она не коснулась растекающейся крови.

— Восьмерка объявила о своей воле. Священный обряд завершен. Долгое правление Зурваши, королевы Такарала и Хранительницы Кристаллов Предков.

Зурваши повернулась лицом к Кетану, встретилась с ним взглядом и на мгновение задержала его. Затем она отбросила оторванную голову в сторону и вернулась на свое место в самой верхней части помоста.

— Продолжайте.

Говорящие с духами поспешно возобновили сбор пожертвований, когда пара Клыков двинулась вперед, чтобы забрать останки Сатаи.

Дуракс уставился на Кетана со своего места рядом с Зурваши, подергивая жвалами. Он все еще держал в руке свой топор.

— Формовщик, приюти нас, — сказал Уркот голосом, полным печали и отчаяния.

— Ткач, укрой нас, — сказал Рекош, и в его голосе прозвучало разочарование.

— Восьмерка здесь не властна, — прорычал Кетан, поворачиваясь к Глубокому туннелю. — Нет, пока она правит.

ГЛАВА 3

Клубок дышал вокруг Кетана. Листья шелестели, ветви поскрипывали, а лианы лениво покачивались, двигаясь так, словно воздух был густым, как болотная жижа. Тут и там падали ветки, хрустя, шурша и стряхивая еще больше листьев. Невидимые существа издавали крики предостережения, спаривания или голода.

Лучи оранжевого света местами пробивались сквозь крону деревьев, но немногим удавалось дотянуться до дна джунглей. Тени между могучими стволами деревьев и их спутанными корнями и ветвями были уже глубокими. Солнце еще некоторое время освещало небо, но внутри Клубка был уже закат.

Кетан крался по толстым ветвям высоко над землей, прекрасно понимая, что ни высота, ни расстояние не могли избавить от беспокойства, которое гноилось в нем с тех событий, что произошли в Логове Духов.

Он больше не был в Такарале. Теперь он мог дышать легче, мог вернуться к жизни, которую он выбрал, к жизни, которая казалась ему наиболее полноценной…

Но он не мог не представить длинные нити, каждая тонкая и ажурная, поблескивающие серебром в угасающем свете, тянущиеся от его рук и ног обратно в город. Он почти чувствовал их натяжение. Давным-давно таких нитей было гораздо больше, и вместе они были прочны — так же, как прутья прочнее в связке.

В угрозах Зурваши не было ничего нового. Кетан всегда знал, что его связь с Такаралом — через вриксов, о которых он заботится, — была во власти королевы. И все же напоминание было тлеющим угольком в его груди, когда он шел по пересекающимся коридорам по возвращении в Туннель Лунного Заката. Это чувство не покидало его, когда он забирал свои вещи из логова Рекоша, и только усилилось, когда он расстался со своими друзьями и направился к ближайшему выходу из города.

Даже сейчас, после путешествия за сотни сегментов от Такарала, он не избавился от этого чувства.

Прижав древко своего зазубренного копья к предплечью, он спрыгнул с ветки, выбросив руки вперед, чтобы ухватиться за ближайший сук. Его нижняя половина качнулась под ним, ненадолго повиснув в воздухе.

Его желудок сжался, но он подтянулся, зацепившись задними лапами за нижнюю часть толстого сука, чтобы найти дополнительную опору. Его когти погрузились в кору, и он остановился, чтобы дать своему разуму проясниться. Любое отвлечение в Клубке, даже если оно существовало только в его воображении, увеличивало опасность в восемь раз.

Кетан заставлял себя двигаться вперед, тщательно выбирая путь вдоль широкой ветви. Его логово было недалеко; он уже преодолел половину расстояния между ним и городом. Самым мудрым решением было бы отправиться туда и отдохнуть, позволив одиночеству и изоляции успокоить его, пока он не сможет избавиться от своих забот.

Видимо, сегодня неподходящий день для мудрых решений.

Он продолжал углубляться в Заросли, дальше от своего изолированного логова, в поисках утешения в охоте. Тени быстро сгущались по мере того, как солнце, скрытое от Кетана густыми зарослями джунглей, продолжало свое падение в царство духов и тьмы.

В отсутствие солнца появились новые источники света, сначала в самых глубоких впадинах и нишах, а затем распространились с наступлением ночи. Зрение Кетана обострилось. Глаза врикса лучше всего смотрелись в полумраке ночных джунглей, впитывая мягкий свет.

Цветы Джесана излучали бледно-фиолетовый свет, распускаясь в темноте, окрашивая листья своих лоз в новый цвет. Гроздья грибов светились зеленым и желтым на земле и вдоль стволов деревьев. Широкие листья деревьев Песнопения излучали темно-синий свет, достаточно яркий, чтобы выделяться на фоне более глубокой темноты. Говорили, что, как и кристаллы в Логове Духов, эти деревья содержат в себе