Правда, он не слишком на это рассчитывал.

Но сегодня, когда зашел в Интернет, первым делом заглянул на почту — на всякий случай, — а там оказалось ее письмо!

Он сам не знал, почему так обрадовался. Неужели соскучился по общению? Смешно — уж чего-чего, а общения у него на работе хватало!

Раздумывать долго не стал, а нажал кнопку мышки, открывая конверт.

До самого вечера, составляя сайт, то и дело заглядывал на почту, а когда находил новое письмо, то радовался так, как не радовался уже давно.

Они обменивались письмами, рассказывая сначала о квестах — с чего, собственно, и начался разговор, потом не только о квестах: о музыке, о книгах, о собаках… Отчего-то он рассказал ей о давно пропавшем Дике, хотя о нем даже Мишке никогда не говорил.

Странное дело — он ничего не знал об этой девушке, но одновременно ему казалось, что он давно знает и понимает ее: что-то улавливает между строк. Жаль, конечно, что нельзя услышать ее голос, но пока и строчек хватало, чтобы понять — ей грустно сейчас.

Нет, об этом она и слова не сказала, но он чувствовал. Она писала, что устала от этой осени, а он читал — меня покинули, я одинока. И это очень перекликалось с тем, что чувствовал он сам: она становилась совсем родной.

Хотелось ее утешить, и он писал про море — какое оно прекрасное. А в ответ получал: «Я так люблю море! Оно бескрайнее, и прибой шумит. От этого становится спокойно и кажется, что все будет прекрасно — и сейчас, и всегда».

Он ответил: «Так и будет, пока шумит прибой».

И неожиданно сам поверил в это…

Утром Настя и в самом деле вставала долго и с трудом. Сон был таким реальным! Ей снилось, что она стоит в большом зале, совсем как школьный актовый, только все окна затянуты тяжелыми бархатными шторами, словно в старинном замке. Вдоль стен неясные фигуры, одетые в темные балахоны: ни лиц, ни одежды не разобрать.

Настя тоже стояла у стены, а спасительная дверь была далеко впереди. Спасительная, потому что во сне Настя Смутно чувствовала угрозу и понимала, что ей надо срочно отсюда уходить. Она делала шаг вперед, еще один, потом еще. Во сне движения были неощутимы, и ей казалось, что она плывет. Фигуры вдруг тоже сдвинулись с мест, направились прямо к ней и обступили со всех сторон. Теперь Настя не видела ни стен, ни той двери, в которую должна выйти. Ее окружила плотная безликая толпа.

И абсолютная тишина кругом.

Было невыносимо страшно. Но тут раздалась тихая прекрасная музыка, фигуры вздрогнули, расступились в разные стороны, и Настя увидела, как по образовавшемуся коридору к ней кто-то идет.

От этого человека она не ждала беды. Наоборот, в нем она видела надежду на спасение. Еще миг, и он подойдет к ней, поднимет на руки, нежно прижмет к себе и понесет далеко-далеко, за синее море…

Он подошел совсем близко, положил руки ей на плечи и… тряхнул ее! Потом еще и еще! За что?!

— Вставай! — сказал он маминым голосом. — В школу опоздаешь! Уже без пяти восемь!

Настя открыла глаза и подскочила как ошпаренная. Восемь! Так и в самом деле опоздает!

И девочка лихорадочно стала собираться в школу. Как всегда, когда спешишь, казалось, что все вещи словно играют в прятки — джинсы отыскались в шкафу, хотя она — честное слово! — их туда не убирала. Тетрадки разбежались по всей квартире — и кто их гонял? Учебники вываливались из сумки, когда их пытались туда запихнуть.

Словом, все против нее. Позавтракать Настя, конечно, не успела: выбежала из дома за четыре минуты до звонка и, разумеется, опоздала на первый урок.

Влетела в класс, скороговоркой выпалила:

— Извините, можно войти?

И, дождавшись снисходительного кивка учительницы по химии, пошла к своей парте. Волнуясь, она не сразу заметила, что ее место рядом с Лешкой занято. Там сидела Нинка Чернышева!

Настя остолбенела, а Татьяна Михайловна недовольно сказала:

— Вознесенская, что стоишь? Садись же!

Лешка на нее не смотрел, зато Нинка ехидно, как ей показалось, прищурилась. Настя, гордо вскинув голову, прошла в конец ряда, на свободное место рядом с Вовкой Свиридовым.

Там она бросила сумку на парту, села и стала доставать учебник с тетрадкой. Лена повернулась к ней, сделала большие глаза и только хотела что-то сказать, как Татьяна Михайловна подняла голову от журнала и объявила:

— Отвечать будет…

Ленка ойкнула, отвернулась от Насти и полезла в учебник — срочно доучивать. Все с ней ясно, значит прогулка вчера удалась, раз уроки не успела сделать. Интересно, что она хотела сказать? Ну, на перемене узнаем.

А вот что опять с Лешкой стряслось?!

Ладно, поссорились, так это же еще не повод, чтобы ее с собственного места выгонять! Настя просто кипела. Она раскладывала вещи на парте и время от времени посматривала вперед, туда, где сидели Лешка с Ниной.

А там — полная гармония! Нина то и дело поворачивалась к Лешке, что-то спрашивала потихоньку, он кивал, подсовывал ей учебник — просто идеальная пара!

— Настя, домашку сделала? — шепотом спросил ее новый сосед.

— А? — растерянно посмотрела она на Вовку.

— Задачку решила? — терпеливо пояснил он, пододвигая к себе ее тетрадь.

Настя хотела возмутиться — что это он без спроса?! Но тут как раз Лешка оглянулся и посмотрел прямо на нее. Настя мигом сориентировалась, бросила на Лешку короткий взгляд и повернулась к Вовке:

— Решила, — улыбаясь, прошептала она. — Вон там, на последней странице, смотри!

И сама раскрыла ему тетрадку.

Вовка даже опешил от такого внимания с ее стороны и на всякий случай слегка отодвинулся.

— Там немного, успеешь, — все еще ласково улыбаясь, шептала Настя.

Вовка немного привык и уже спокойно стал передирать домашнюю работу. А Настя украдкой посмотрела вперед, на Лешку. Но тот уже отвернулся. Он склонился над тетрадкой и что-то писал.

И сразу навалилась обида. Ну почему опять так все происходит! Хорошо хоть, Ленка не дулась за вчерашнее: по глазам видно, что она совсем не расстроена, наоборот, счастлива. И видимо, у нее есть очень даже неплохая новость, жаль, сообщить ее она не успела. Придется потерпеть до перемены — Татьяна Михайловна не любит, когда на уроках болтают.

— Слышь, а тут у тебя чего? — Вовка тщательно изучал формулу, которую Настя написала не слишком разборчиво. — Купрум или кальций?

— Какой кальций? — оторопела Настя. — Где ты тут кальций видишь? У нас