потому что совершенно не понимаешь, что от него ждать дальше.

— Ты будешь моей личной помощницей, — наконец, выдает Ник. — Днем и ночью. В любой момент, когда ты мне понадобишься, ты будешь рядом. И будешь делать все, что я скажу. Ты меня хорошо поняла?

Тяжело сглатываю и просто киваю, потому что не в силах выдавить из себя ни звука. Не знаю, что меня пугает больше: то, что по факту я оказываюсь личной служанкой, нет, даже, считай, рабыней Ника, или то, что при этом мне постоянно придется находиться рядом с ним.

Но по закону у меня должны были отобрать ребенка и держать в темнице. С таким решением Ника я получала возможность хотя бы видеться с сыном. Ведь… Ник же мне не запретит?

— Господин Сайланд, — набираюсь решимости я. — Я хотела бы увидеть сына.

— Раз ты меня поняла, тогда у нас остается одно нерешенное дело, — он игнорирует мою просьбу.

Ник ухмыляется и указывает взглядом на кровать. Я опасливо смотрю на него. Что? Что он от меня хочет?

Глава 8. Браслет

Я затравленно смотрю на Ника. Только что согласилась на его условия, на то, что я буду делать все, что он прикажет… Но это?

Обхватываю себя руками и опускаю взгляд, не решаясь даже сдвинуться с места. Ник молчит и ждет. Терпеливо, настойчиво.

Медленно, словно на ватных ногах, я подхожу к кровати и сажусь на самый ее край. Что он от меня ждет? Что я сама разденусь? Лягу? Как он это все представляет?

Пальцы сжимаются на грубоватой ткани юбки, прямо до побеления костяшек. Я вся будто превратилась в один напряженный ком.

— Подними юбку, — приказывает Ник. Тихо, но я вздрагиваю, будто он кричит на меня.

Боги! Как же это унизительно. Зачем он со мной так?

Я чуть подтягиваю юбку вверх, не решаясь задирать ее слишком высоко. Краска приливает к лицу, я зажмуриваюсь. Слышу, как сапоги Ника стучат по каменному полу. Все ближе.

— За что? Почему ты этого от меня требуешь? — выдыхаю я.

— Чего? — ухмыляется Ник.

Чувствую его прикосновение к моей ноге и задерживаю дыхание. Пальцы, обжигая, скользят от щиколотки выше, потом спускаются обратно. Ощущаю дрожь от волнения и страха, пробирающую до самого сердца.

Кожи на моей лодыжке касается прохладный металл, слышится щелчок, и только тогда я открываю глаза. На моей ноге широкий золотой браслет, инкрустированный темно-бордовыми кристаллами.

Ник сидит передо мной и, едва касаясь кончиками пальцев, выписывая ими сложные узоры, снова проводит от щиколотки к колену. Его взгляд внимательно следит за этим движением, заставляя меня всю покрываться мурашками.

Судорожно вздыхаю. То ли от того, как контрастирует это нежное, аккуратное прикосновение с поведением Ника, то ли от того, что осознаю, что я все неправильно поняла.

Сталкиваюсь с потемневшим взглядом Николаса и начинаю сомневаться, но он хмурится, ставит мою ногу обратно и поднимается.

— Теперь ты не сможешь сбежать и рассказать ничего из того, что узнаешь тут, — говорит он. — Служанка придет за тобой и проводит в твою новую комнату. А сейчас все же позавтракай.

Мужчина делает едва уловимое движение пальцами, и над тарелкой начинает подниматься пар.

За мной приходит прямая как палка и такая же худая женщина лет пятидесяти в идеально накрахмаленной юбке и с абсолютно гладким пучком на голове. Она чуть брезгливо осматривает меня с ног до головы, останавливаясь на босых ногах и растрепанных волосах.

Я растерянно пытаюсь расправить платье и поправить косу, но это только усиливает пренебрежение во взгляде женщины.

— Меня зовут госпожа Эйнд. Я управляю всей прислугой в доме, — чуть гнусаво говорит она. — Ты тоже подчиняешься мне. Я надеюсь, ты это запомнишь, и мне не придется напоминать.

Эйнд бросает взгляд на поднос с пустой тарелкой.

— И это с собой забери, на кухню сама отнесешь.

Я следую за ее прямой спиной по винтовой лестнице башни, потом по извилистым коридорам и светлым галереям, пока мы не выходим в богатую часть замка и не упираемся в высокую деревянную дверь.

Госпожа Эйнд толкает дверь, та легко и тихо распахивается, открывая нам большую, залитую солнцем гостиную с диванчиками с атласной обивкой, расположенными полукругом, и с небольшим кофейным столиком между ними.

Из гостиной ведут две двери, к одной из которых и подходим мы.

— Господин распорядился разместить тебя здесь, чтобы ты всегда была… доступна, — она снова смеряет меня с ног до головы оценивающим взглядом. — Вторая дверь — это его покои.

Замечательно. Вот, значит, как обо мне будут судить…

— Я не… Я всего лишь помощница, — почему-то решаю оправдаться я.

— Не мне судить о решениях господина, — обрывает госпожа Эйнд. — Тебе принесут сменную одежду и обувь.

Она открывает дверь, и я оказываюсь в богатых покоях. Большая кровать с бархатным балдахином, туалетный столик, мягкий диванчик в углу перед камином и огромные окна, создающие ощущение воздушности.

— И как тебе новое твое жилище? — с издевкой спрашивает голос из-за спины. — Достойно?

Я оборачиваюсь и вижу Ника, облокотившегося на косяк и закрывающего собой весь дверной проем. Он внимательно смотрит на меня, будто изучая мою реакцию.

— Она очень благодарна за вашу милость, — отвечает за меня госпожа Эйнд.

— Я не вас спросил, госпожа Эйнд, — жестко обрывает ее Ник.

Она поджимает губы и бросает на меня недовольный взгляд.

— Все хорошо, благодарю, господин Сайланд, — отзываюсь я.

Вместо этих хором я предпочла бы маленькую каморку, но вместе с сыном. И подальше от Ника.

Он подходит ко мне и забирает у меня поднос, передавая его госпоже Эйнд.

— Отнесите на кухню, — приказывает Ник. — В последующем моей помощнице накрывать в столовой вместе со мной.

Лицо служанки удивленно вытягивается, но она достаточно быстро берет себя в руки.

— Как скажете, господин, — отвечает женщина и, наградив меня презрительным и не обещающим ничего хорошего взглядом, выходит.