— А вот пока не решил. С одной стороны это заставит взяться парня за ум, получить права. С другой — мне в жизни ничего даром не досталось. Любая халява — это путь к разврату. И я не о молоденьких полуобнаженных блондинках сейчас говорю. Я говорю о разврате головного мозга, если это будет правильно так сказать.

Виктория улыбнулась:

— Наверное, все-таки лучше сказать «развращение», а не разврат.

Антон кивнул:

— Пусть так. Но суть, я думаю, вы поняли. — Он огляделся: — Так, похоже, в этом отпадном месте, нет официантов. Пойду, закажу нам что-нибудь… У вас есть какие-то предпочтения?

Виктория покачала головой:

— Я абсолютно всеядна.

Антон посмотрел с уважением:

— Вы — золотая женщина. — Он засмеялся, сгладив этим неловкость.

Когда он вернулся, Виктория успела изучить стенд с эмблемами крупнейших байкерских клубов, большинство пришлось распознавать через поисковик. Тема оказалась занятная, Тори не заметила, как вернулся Антон. В его руках оказались две коробки с пиццей, а на подносе — две бумажные кружки чая и десерты в индивидуальных упаковках. Мужчина смущенно улыбался:

— Я как-то не предполагал, что меню и подача в этом отпадном месте будут на уровне студенческой забегаловки.

— А вы что хотели, мишленовский ресторан? — Виктория вернулась на свое место. — Мне кажется, у нас в городе таких и нет.

— Есть у вас все в городе, — отмахнулся Антон.

Он передал Тори стакан с чаем и упаковку с кексиком — Тори такие любила, шоколадные, с мягкой карамельной начинкой. Девушка кивнула, наблюдая, как Антон распахнул по очереди обе коробки с пиццей:

— Я не знал, какая вам окажется по душе, поэтому взял с мясную и классическую «Маргариту».

Пицца оказалась с румяным краем, ароматная, щедро посыпанная сыром и специями. Тори взяла одну дольку, скрутив ее, откусила.

— М-м, — зажмурилась, — она и на вкус «отпадная»…

Илантьев подпер щеку кулаком, задумался:

— Мой сын знает толк в пицце? Что ж, я уж думал, мне придется краснеть и дальше.

— Нет-нет, можно уже прекращать и начать обсуждать библионочь, мы ведь для этого встретились.

В глазах Илантьева мелькнуло разочарование. Он поспешно кивнул:

— Да-да. Я переговорил с директором, он не против. Так что все административные препоны сняты, что делать? Командуйте!

Тори прожевала пиццу, вытерла пальцы салфеткой.

— Признаться, я об этом еще не думала. Я планировала нечто вроде расширенного литературного клуба, в который смогут прийти истинные любители чтения. Познакомить ребят, ведь, знаете, они комплексуют, что любят книжки, часто их считают заучками и откровенно травят. Библионочь могла бы позволить им узнать, что их много, как-то собраться и скооперироваться, чтобы не чувствовать себя такими одинокими. — Оно помолчала, наблюдая за тем, как уплетает пиццу Илантьев. — Знаете, что самое тяжелое для книгочея? Не иметь рядом человека, с которым можно обсудить прочитанное!

— Н-да, не слишком амбициозные планы.

— Собственно, я и сама не слишком амбициозная, — девушка вздохнула. — К более расширенной версии, которую подхватили некоторые педагоги, мы уже добавили исторический клуб, научно-фантастический, ребята будут делать какие-то фокусы и ставить эксперименты. Позовем писателей, местных. И я договорилась с редактором из московского издательства выступить перед ребятами онлайн, рассказать о своих новинках.

Илантьев кивнул:

— Хорошо, а сейчас?

— А сейчас я пока не знаю. При наличии финансовой поддержки, можно попробовать договориться с кем-то из писателей приехать к нам.

— А это возможно? — У Илантьева округлились глаза. — Ну, в том плане, что я всегда думал, что писатели — это такие дядьки с окладистой бородой, неулыбчивые и строгие. Потому что все спрашивают: что хотел сказать писатель своей прозой? А он, может, ничего и не хотел говорить, а вынужден так сказать, задним числом додумывать.

Он засмеялся.

— Ну что вы, многие современные писатели, особенно детские и подростковые, очень общительные, прекрасно рассказывают, умеют увлечь подростков и убедить их родителей. Просто ради одной встречи даже со ста ребятами вряд ли кто-то поедет в другой город.

Она неуверенно смолкла.

Илантьев барабанил подушечками пальцев по столу:

— Побольше писателей — это дело. Можно еще организовать экскурсию в местную типографию… У нас, оказывается, здесь есть местная типография, которая работает почти со всеми московскими и питерскими издательствами. Можно узнать, кто там у них сейчас готовится к печати из интересных вашим ребятам писателей, связаться с ним и позвать в город — писатель посмотрит, как печатается его книга, а нам расскажет, как она писалась.

У Тори загорелись глаза:

— Круто… А это реально?

— Почему нет, если современные авторы в самом деле такие активные…

— А еще можно поставить спектакль… Ко мне подходила девочка, из десятого «А», она в театральной студии. Предложила поставить спектакль. Я решила, что это очень сложно и попросила время подумать… И вот сейчас думаю — было бы классно ведь. Да? Только… — она посмотрела на Илантьева: — Поможете достать костюмы?

— Сделаю все возможное… А что там за костюмы?

— Девочка предложила что-то из Шекспира, но в современной обработке, вроде музыкального спектакля, рок-оперы или вроде того. Так что костюмы скорее нужны как некоторая стилизация.

Илантьев кивнул:

— Мне нравится идея.

Но Тори уже было не остановить:

— Я попрошу Василия Егоровича выделить нам западное крыло, там актовый зал и фойе большое, можно будет удобно разместить гостей.

Илантьев улыбался. Чуть подавшись вперед, он проговорил:

— Виктория, вы очень увлеченная девушка, мне это в вас сразу понравилось. — Виктория замолчала. Илантьев продолжал. — У меня будет к вам личная просьба, привлекайте Дениса побольше… Да, каюсь, у меня в этом деле есть шкурный интерес — мои отношения с сыном никуда не годятся, и я схватился за эту идею как за повод вернуть доверие.

— У вас какой-то затяжной конфликт? — вопрос сорвался с губ прежде, чем Виктория поняла. на сколько он бестактный. Спохватившись, выдохнула: — Простите, это не мое дело…

— Да нет, никаких проблем. И да, и нет. Развод с его матерью.

Тори кивнула:

— И что ваш сын умеет?

— Он классно дизайнерит на компьютере. В