Фру Могенсен способна простоять у автомата несколько часов подряд. Она бросает деньги и дергает за ручку, и если выигрывает, то даже не вынимает насыпавшиеся жетончики, пока не истратит все монетки до одной. Только после этого она выгребает добычу. Главное — растянуть игру как можно дольше, если повезет, то сравнительно небольшой суммы хватает чуть не на целый день. У фру Могенсен, собственно, и денег-то нет на эту игру, она, конечно, совладелица магазина, но отстранена от всякого участия в делах, ей даже на хозяйство не дают твердой суммы, всякий раз приходится выпрашивать то на одно, то на другое. Мужу ее кажется, что она неэкономно расходует деньги, но ему и раньше всегда так казалось, до того, как она начала играть. Мало ли что ему кажется, у нее не так уж много удовольствий в жизни, а это ее единственное увлечение. Часами она может, забыв обо всем на свете, кидать в прорезь монетки и дергать за ручку, а когда ей случается выиграть полный банк, так вроде и день прожит не зря, хотя этот выигрыш совершенно ни на что нельзя употребить.

4

Лавочник нервничает, им давно завладела навязчивая идея: он хочет своими глазами увидеть этот супермаркет, причину всех своих несчастий. Он хочет дознаться, что же у них там есть такого, чего нет у него и что как магнит притягивает людей. Он должен выведать их секреты, позаимствовать у них какие-то идеи, чтобы успешно с ними конкурировать, ведь наверняка дело не только в ценах, не могут они быть уж настолько ниже, видимо, есть что-то еще, что служит приманкой для покупателей, он должен разнюхать, что именно, для него это вопрос жизни или смерти.

Однако не так-то просто выбраться в супермаркет, ведь часы их работы совпадают, а он один у себя в лавке и не может отлучиться. Но однажды утром он принимает решение: все, хватит откладывать. Он говорит фру Могенсен, что у него разболелись зубы и хорошо бы она сменила его во второй половине дня, он должен сходить к зубному врачу. Собственно, можно бы ничего и не сочинять, жена, конечно, сочла бы естественным его желание посмотреть супермаркет, но у него почему-то язык не поворачивается посвятить ее в свой план, ему даже слово «супермаркет» и то трудно выговорить, у него такое чувство, будто он замышляет что-то постыдное, собирается заняться грязными делишками, чем-то вроде шпионажа.

Когда фру Могенсен приходит в лавку, он снимает рабочий халат и надевает пиджак. Вид у него угрюмо-напряженный, и жена сочувственно осведомляется, сильно ли болит.

— Болит? — переспрашивает он и секунду смотрит на нее в недоумении. Но потом вспоминает про зубного врача и поспешно вздыхает:

— Ох, так дергает, мочи нет, наверно, воспаление надкостницы.

Фру Могенсен жалеет его, бедняжку, у нее сегодня хорошее настроение: до того, как сюда прийти, она успела целых два раза выиграть полный банк. Она говорит, что пора ему всерьез заняться зубами, вырвать все гнилые и заказать себе вставную челюсть, и раз уж он будет у врача, то пусть воспользуется случаем. Но лавочник и слышать об этом не хочет, болит-то всего один зуб, может, там еще и нет никакого воспаления надкостницы. Бывает же очень сильная боль, хотя на самом деле ничего опасного, а вообще зубы у него пока вполне приличные. И он торопится уйти, а то, чего доброго, придется согласиться на вставную челюсть — дороговато обойдется ему визит в супермаркет.

Немного погодя он уже стоит в дверях магазина, к которому питает такую ненависть, хотя еще даже не видел его. Зал огромный, народу масса, из невидимых репродукторов льется приглушенная, ласкающая слух музыка, которая должна настраивать покупателей на нужный лад, крупные, четкие надписи оповещают о том, что помещение находится под постоянным контролем, что вносить в торговый зал сумки и портфели не разрешается и что каждый должен взять себе при входе ручную тележку для покупок.

Лавочник поспешно берет тележку и вкатывает ее в зал через дверцу, которая сама автоматически открывается перед ним и затем точно так же автоматически закрывается. Открывается она только снаружи, так что путь к отступлению отрезан, дальше трасса пролегает через весь магазин, между рядами тесно уставленных полок, чтобы закончиться у касс, и лавочнику ясно, что никуда не денешься, придется ему для вида что-нибудь купить. Если прийти к противоположному концу с пустой тележкой, это наверняка произведет неблагоприятное впечатление.

Лавочник идет между полками с разложенными на них соблазнительными товарами — протяни руку да брось себе в тележку. Все они расфасованы, и на упаковках проставлены цены, которые неизменно оканчиваются на 98: 1,98 кр., 5,98 кр., 7,98 кр., а на одной из упаковок значится даже 98,98 крон. Есть здесь и такие товары, каких лавочник никогда раньше не встречал, и названия у них странные: «Ай-да-суп», «Экстра-шик», «Мигом-варим», — причем не всегда понятно, что они собой представляют. Горы завлекательных товаров всех сортов и видов, так что даже лавочнику, который не чает избавиться от товаров, скопившихся в его собственном магазине, и то нелегко устоять против искушения заполнить свою тележку.

Покупателей в магазине множество, и лавочник с завистью следит за тем, сколько они набирают всякой всячины. Повертев в руках пачку «Экстра-шика» или «Ай-да-супа», они кидают ее в тележку, не потому, что это нужный им продукт, а просто так: стоит всего 1,98, отчего не взять, глядишь, пригодится. И еще один немаловажный момент: платить за покупки надо не сразу, а только при выходе, а это действует так же, как приобретение товаров в кредит с оплатой счета в конце месяца. Боже ты мой, до первого числа еще так далеко, расплачусь как-нибудь, но вот незаметно приближается первое число — или касса, и тут обнаруживаешь, что несколько пожадничал и денег набежало больше, чем рассчитывал.

Лавочник катит тележку между полками, берет в руки то одно, то другое, внимательно разглядывает и кладет на место. Возле полок со спиртными напитками он останавливается и берет бутылку водки, чтобы посмотреть цену. Цифры что-то плохо видны, и он роется у себя в карманах в поисках очков. Наконец он их находит, и выясняется, что водка здесь стоит всего на несколько эре дороже оптовой цены, по которой он сам ее покупает. Не может быть, чтобы они платили поставщику намного дешевле, чем он, значит, они идут на известный убыток — так вот в чем фокус,