Чтобы хоть как-то успокоить родителей, я сказала, что еду в военный госпиталь в Моздоке, очень далеко от военных действий. Но это не слишком помогло…

– А чем тебе местный госпиталь не угодил?! Работы мало?! – орала мать, хватаясь за сердце.

«Ты не поймешь, – подумала я. – Здесь я слишком уж далеко от Кравченко».

За пару дней до отъезда мы с Юлькой прогуливались в парке над рекой, почти все время молчали, думая каждая о своем. Внезапно подруга остановилась, развернула меня к себе лицом и требовательно спросила:

– Марьянка, скажи честно – ты хоть понимаешь, куда лезешь? И чем это может, не дай Бог, закончиться? А если ты не найдешь его? Чечня большая, там ведь не одна рота и даже дивизия, наверное, не одна!

– Юля, не говори ерунды. Ты ведь знаешь, что если я решила, то лоб разобью, а сделаю. И я найду его, я знаю.

– Кошмар какой-то, – пробормотала Юлька, обнимая меня. – Не могу понять, что ты нашла в этом солдафоне? Его ж хоть сейчас на плакат «Десантные войска ждут именно тебя!». Ходячая реклама военкоматов!

Я промолчала, никак не реагируя на Юлькины выпады. Зачем я буду доказывать что-то, объяснять, убеждать? Мне совершенно безразлично, что думает по поводу Кравченко моя подруга. Кстати, она вообще редко одобряла моих молодых людей, да и сама никак не могла определиться с избранником. Один был недостаточно образован, другой недостаточно самостоятелен, тот не нравился внешне, а этот – просто моральный урод… Словом, Юля была девушкой разборчивой, да и самомнением ее Бог не обидел. Подобные завышенные требования она пыталась предъявлять и к моим парням, но я всегда пресекала эти попытки. И вот впервые в жизни мне все равно. Я знаю все его недостатки сама, без чужой подсказки. Но еще я вижу то. чего не дано увидеть остальным, то, что так глубоко спрятано под броней из мышц и камуфляжа. Я вижу то, какой он на самом деле, и для того, чтобы разглядеть это, мне не потребовалось много времени, достаточно было просто взглянуть в его глаза.

– Давай не будем с тобой спорить перед моим отъездом, хорошо? – попросила я. – Пойдем в кафе, что-то я замерзла.

Мы зашли в маленькую кофейню на набережной, сев за столик, заказали кофе и пирожные, и долго молчали, словно не о чем было говорить. И в самом деле – о чем? Юлька знала меня с пятилетнего возраста, мы были почти неразлучны, всюду вместе, хотя и учились в разных школах – гулять во двор, на каток зимой, на дискотеку в ДК, когда стали постарше. Поэтому, думаю, она не пыталась отговорить меня от поездки, позволив себе лишь осторожно высказать мнение.

– Марьянка, знаешь, о чем я сейчас думаю? – внезапно спросила подруга, рассеянно помешивая маленькой ложечкой кофе.

– Я не гадалка.

– А ведь я тебе завидую. И поймала себя на этой мысли только сейчас, – призналась Юлька, удивив меня. – Наверное, вот это и есть любовь – когда бросаешься вслед человеку, очертя голову, не думая о себе…

– Не знаю я, как это называется. Меня беспокоит сейчас совсем другое… а если я в самом деле не найду его, что тогда?

– Вернешься.

– Ты не понимаешь. Я не вольнонаемная, не могу уехать просто потому, что, видите ли, не понравилось, – я отставила в сторону блюдце с недоеденным «Графским замком» и посмотрела на Юльку. – И придется мне все шесть месяцев теряться в догадках, а он и не узнает, что я рядом.

– Не думай про это, – решительно сказала Юлька. – Ты ведь упертая, у тебя все получится.

– Если бы так и было…

Первый раз надевая форму, я тряслась, как в лихорадке. Конечно, мы с Юлькой ушили брюки, как смогли, подогнали куртку, но вид у меня был все равно тот еще… Глядя на меня сейчас, никто и не заподозрил бы, что у меня под всем этим «великолепием» довольно приличная талия, длинные ноги и даже неплохой формы грудь. Маскировка удалась.

На вокзал меня не провожали – я запретила родителям ехать со мной, чтобы не расхолаживали. Юлька порывалась поехать, но ее не отпустили с работы, и это тоже было кстати. Я оказалась не единственной женщиной – вместе со мной ехала бригада медиков из соседней области. К ним в вагон меня и определили. Девчонки оказались веселыми, всю дорогу хохотали, пели, рассказывали анекдоты. Все они ехали в Чечню, как и я, впервые.

… Через неделю в штабе Закавказского военного округа пожилой начальник сануправления откомандировал меня… в Моздокский госпиталь. Это был полный крах! Какой, на фиг, Моздок, разве за этим я ехала сюда?! На меня орали трое здоровых мужиков, но я уперлась и отказалась ехать наотрез.

– В Шатой ты не поедешь! – отрезал начальник управления. – А если не поедешь в Моздок, можешь убираться отсюда к чертовой бабушке! Прислали красавицу с гонором на мою голову, мало тут своего!

– Товарищ полковник, я прошу вас, отправьте меня в Шатой! – твердила я, чуть не плача.

– А что тебе там делать, птица моя? – уставшим голосом поинтересовался полковник, и я брякнула первое, что в тот момент пришло в мою голову:

– У меня там муж! – и испугалась по-настоящему – а ну, как отправит меня сейчас восвояси?

– Муж?! Какой еще муж? – изумился начальник.

– Обыкновенный. Капитан Кравченко.

– Это какой Кравченко? Такой здоровый жлобяра-десантник со зверской рожей? – вмешался в разговор связист-лейтенант. – Да он тебе в отцы годится, придумай другое что!

– Это не ваше дело, товарищ лейтенант! – отрезала я, сверкнув глазами в сторону болтливого связиста. – Капитан Кравченко – мой муж, даже если вас лично это как-то смущает!

– Да мне-то до звезды, как раз! – сообщил он. – Просто этот чертила недавно опять начальнику автоколонны в морду дал за то, что тот к «коридору» опоздал на десять минут. Шуму было… А Кравченко твой опять без повышения, так ему точно майора не дадут!

– Так, все, хватит байки травить! – хлопнул ладонью по столу полковник. – Значит, у вас, дамочка, любовь? А Кравченко в курсе?

– Да, – соврала я. – И я не дамочка, а военфельдшер.

– Ну-ну. Ладно, черт с тобой, метись к своему капитану, там как раз фельдшер погиб недавно, а я время засеку, за какое он тебя обратно выкинет. Но если вдруг останешься, смотри – порядок потребую, как с мужика, без скидок на то, что ты девка! И в туфлях по горам неудобно! – не удержался