Поставили стаканчики на припорошенный снегом широкий парапет и уставились на темную воду. Ели молча. Набережная в это время была практически пустой. Вода в реке еще не замерзла. Жуя хот-дог, я с задумчивым видом уставилась на черную водную рябь.

– А хочешь, я ему морду набью? – спросил вдруг Макеев.

– Кому? – не сразу поняла я.

– Жениху твоей сестры.

– Зачем? – засмеялась я, сделав глоток горячего чая. После съеденного хот-дога стало намного теплее. Перчатки Макеева я зачем-то убрала в карман.

– Ну, ты же терпеть его не можешь, – пожал плечами Тимур.

– Ты мне тоже не особо нравишься, Макеев, – со смехом сказала я, снова отпив чай. Картонный стаканчик обжигал пальцы.

Снег вдруг перестал падать, и из-за туч вылезло солнце. Яркое и уже по-настоящему зимнее. Тимур, прищурив один глаз из-за слепящих лучей, повернулся ко мне и осмотрел меня с нескрываемым интересом. Я улыбалась и теперь тоже не отводила от него взгляд.

– Поэтому если ты себе там что-то надумал… – продолжила я.

– А что я могу надумать? – улыбнулся Тимур. А я отметила про себя, какие у него белые и ровные зубы.

– Сам знаешь что, – проворчала я.

– Понятия не имею.

– Перестань, – толкнула я легонько Тимура. Как-то кокетливо получилось, но я не нарочно, честное слово.

Макеев взял с парапета мой пустой стаканчик и выкинул его вместе со своим в ближайшую урну. Потом вернулся ко мне.

– Ладно, – вздохнул он. – Я все-таки уже надумал, что ты от меня без ума. Ждешь не дождешься, когда мы выпустимся из школы, чтобы выскочить за меня замуж и нарожать мне кучу детей.

– Чего-о?

– Я мечтаю о трех сыновьях и младшенькой доченьке. Чтоб как у Бекхэма.

Я молча пялилась на Макеева, а он все это рассказывал, продолжая щуриться от солнца.

А потом вдруг рассмеялся:

– Ты такая наивная, Наташа. Как моя старая кошка.

Теперь уже я его пихнула не кокетливо, а со всей силы. Правда, Тимур от моего толчка даже не шелохнулся.

Он перестал смеяться и уставился на мое лицо. Принялся его так изучать, что я немного засмущалась. Но отводить взгляд не стала. Тоже уставилась на его красивое гладковыбритое лицо.

– Кое о чем я все-таки на самом деле думаю, – наконец сказал Макеев. А у меня от этого странного тона даже дыхание перехватило.

– О чем же? – негромко и хрипловато спросила я. В голову полезли шальные мысли, что Тимур меня вот-вот поцелует. А я, возможно, даже не буду против… Дурдом какой-то! Еще вчера я своего одноклассника практически ненавидела, но стоило мне очутиться рядом с ним, как меня словно одурманило.

– Об этом я скажу, когда провожу тебя до дома, – пообещал Тимур. – Где ты живешь?

Я назвала адрес. Мой дом находился достаточно далеко отсюда, а еще я понятия не имела, где живет сам Макеев и удобно ли ему будет тащиться через полгорода, чтобы меня проводить. Но уж раз вызвался… Мы снова побрели по набережной. Теперь идти было не так холодно, потому что ветер не дул в лицо, а подгонял нас в спину. В какой-то момент Тимур остановился и взял меня за руку. И его ладонь в очередной раз оказалась теплой, а вот моя – наоборот.

– Издеваешься? – спросил Тимур. – Ты и мои перчатки потеряла?

– Нет, они в кармане.

Тогда Макеев сам полез ко мне в карман и, достав свои перчатки, принялся их на меня натягивать. Все это время я следила за его сосредоточенным лицом. Когда Тимур опускал ресницы, меня брала зависть. Это было несправедливо! Вот бы мне такие…

В перчатках стало теплее. Поступок Макеева меня умилил, и настроение стало еще лучше. Мы шли по центру, на улице ярко светило солнце, и свежий снег на газонах слепил глаза.

Иногда мимо пролетали редкие снежинки. Тогда я открывала рот, чтобы поймать хотя бы несколько, а Тимур на меня в это время странно косился и усмехался.

Я встречалась взглядами с прохожими, и они широко улыбались мне. А я улыбалась им в ответ. И было так хорошо…

Не до улыбок мне стало, когда мы зашли в мой двор и остановились у подъезда. Я поймала себя на мысли, что жутко заинтригована и весь путь думаю о том, что же мне не сказал Макеев на набережной. Даже сердце сильнее застучало.

Тимур снова посмотрел на мое лицо и улыбнулся.

– О чем же ты думал? – поторопила я его.

– Я думал, как забавно кетчуп смотрится на твоем носу. Ты похожа на клоуна, – ответил Макеев.

Я поспешно потянулась к рюкзаку и вытащила карманное зеркальце. На носу действительно красовалась засохшая красная клякса внушительных размеров. Как я ее не почувствовала? Так с ней и прошагала через весь центр. Еще прохожим улыбалась в ответ, дура!

– Макеев, почему ты мне сразу не сказал? – возмущалась я, оттирая с носа проклятый кетчуп.

– Сказал бы, если бы ты не призналась, что я тебе не особо нравлюсь. Наверное.

Я, перестав оттирать пятно, сердито подняла на него глаза.

– Так это месть?

– Сама разбила мне сердце, а я виноват, – притворно вздохнул Макеев. – Ладно, пока, Наташа. Увидимся в школе!

Тимур развернулся и пошел прочь со двора, а я так и продолжила стоять, глядя ему в спину.

– Эй! – наконец выкрикнула я. – А что мне делать с перчатками?

Макеев развернулся и громко посоветовал:

– Пришей на них резиночку!

Я не удержалась и показала ему язык. Тимур усмехнулся и снова развернулся.

На свой этаж я поднималась в каких-то растрепанных чувствах. Щеки горели то ли от холода, то ли от непонятно откуда взявшегося смущения. Мы с Тимуром пробродили по улицам почти два часа, так толком и не пообщавшись, но мне казалось, что у нас действительно было настоящее свидание.