одной стороны, например, ставя перед собой цель по углеродным выбросам и сохранению биоразнообразия, с другой – формулируя задачу сокращения неравенства доходов, перераспределения социальных и налоговых отчислений, равно как и бюджетных расходов, чтобы можно было сравнивать различные общественно-политические модели, обеспечивающие достижение заявленных экологических целей.

К тому же в целом предпочтительно уделять внимание не только среднему доходу, но и распределению доходов между социальными классами. В отдельных случаях нелишне прибегнуть к макроэкономическим агрегатам, таким как национальный доход (или, за его неимением, ВВП), – это, к примеру, позволяет определить бремя тех или иных налогов либо установить бюджетные ассигнования на образование, здравоохранение или защиту окружающей среды, выразив их в процентном отношении к национальному доходу (или ВВП). По сути, это самый приемлемый из имеющихся в нашем распоряжении метод удобоваримого сравнения этих ассигнований во временном разрезе и между разными странами, что я наглядно продемонстрирую в последующих главах, когда мы, к примеру, будем рассматривать рост фискальных возможностей и военного могущества европейских стран в XVIII–XIX веках или становление социального государства в XX веке. На первый взгляд может показаться, что мыслить в категориях «процента от национального дохода» или соотносить все вышеозначенные ассигнования со средним доходом либо средней зарплатой на каждом временном этапе – занятие абстрактное, способное очень многих обескуражить. Но если не преодолеть это техническое препятствие, нам точно не избежать участи объекта манипуляций.

К примеру, действующие правительства (впрочем, как и их оппозиция) регулярно заявляют инвестиционные планы, оценивающиеся в тысячи миллиардов евро (долларов, юаней и т. д.). Но при более внимательном взгляде нередко оказывается, что рассчитаны они не на один год, а лет на пятнадцать-двадцать, а ежегодные ассигнования на них, если рассчитать их правильно, составляют лишь крохотную долю национального дохода. Бывает и так, что запланированный при этом выигрыш ниже уровня инфляции или экономического роста, предусмотренного на тот же период (в итоге дивные на первый взгляд инвестиции в процентах к национальному доходу не увеличиваются, а, наоборот, снижаются). В идеале средствам массовой информации следовало бы регулярно публиковать на основе заявленных сумм понятные для всех пересчетные схемы. Но поскольку на данный момент мы от этого идеала еще весьма далеки, нам лучше взять на вооружение другой подход, приобщив к подобной практике как можно больше граждан, чтобы они потом обратились с соответствующими требованиями к своим любимым средствам массовой информации. Выбор социально-экономических индикаторов в высшей степени политичен: он касается каждого из нас и доверять его другим попросту нельзя, дабы потом не удивляться, что показатели, в пользу которых этот выбор сделан, отражают совсем не те приоритеты, которые для себя определили мы.

Для ясности повторим еще раз: все социально-экономические индикаторы, равно как представленные в данной книге исторические «цепочки» и статистика в целом, носят эфемерный, временный характер и очень далеки от совершенства. Они никоим образом не претендуют ни на абсолютную истинность цифр, ни на достоверность фактов. В нашем распоряжении всегда имеется возможность скомпоновать имеющиеся в наличии элементы таким образом, чтобы во всех отношениях – социальном, экономическом и историческом – прояснить специфичный контекст данной информации. В первую очередь индикаторы призваны выработать язык, позволяющий установить порядок величин и, главное, наиболее разумным образом пролить свет на конкретные ситуации, исторические моменты, эпохи и общества, зачастую считающиеся чрезвычайно оторванными друг от друга, хотя их было бы весьма полезно сопоставить, на время позабыв о неумолимой специфике и исключительности каждого из них. Здесь мало сказать, что каждая статистика представляет собой социальную конструкцию: несмотря на бесспорную справедливость данного утверждения, одного лишь его еще недостаточно, потому как это неизменно влечет за собой сдачу позиций. Терминология социально-экономических индикаторов, если использовать ее сдержанно и сознательно, применяя критический подход, представляет собой дополнение к нашему естественному языку, необходимое, чтобы бороться с интеллектуальным национализмом, не поддаваться манипуляциям со стороны экономических элит и выстраивать новые горизонты равенства.

Наконец, надо заметить, что вместо использования ряда индикаторов можно прибегнуть к альтернативному решению, объединив их на основе синтеза в один. В качестве примера можно привести Индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП), предложенный Организацией Объединенных Наций, учитывающий данные о здравоохранении, образовании и национальном доходе и предназначенный для глобальной классификации стран. Эколог и экономист Тим Джексон разработал «индикатор глобального прогресса» (ИГП), в котором экологические данные сочетаются с показателями национального дохода и его распределения[30]. Эти работы обладают тем огромным достоинством, что каждая из них демонстрирует, до какой степени бессмысленна одержимая приверженность к ВВП: достаточно выбрать более сбалансированный индикатор, и классификация стран, равно как и оценка динамики их развития, изменятся самым радикальным образом. Вместе с тем я отнюдь не считаю лучшим решением заменить ВВП другим индикатором (пусть даже и более сбалансированным). По своей структуре индикаторы, стремящиеся обобщить многостороннюю реальность в единственном, одномерном показателе, платят за это немалую цену в виде потери прозрачности. В общем мне кажется более предпочтительным пользоваться набором индикаторов, ясно и недвусмысленно отражающих углеродные выбросы и их распределение, неравенство в доходах, образовании, здравоохранении и далее в том же духе. Дабы избежать той же непрозрачности, я советую не прибегать к синтетическим показателям, которые, как предполагается, отражают уровень неравенства в обществе (такие как коэффициенты Джини или индекс Тейла, интерпретация которых в известной степени больше носит чисто теоретический характер). На мой взгляд, гораздо разумнее задействовать более интуитивные понятия, такие как часть доходов, которыми располагают 50 % беднейших жителей планеты или 10 % богатейших, доля выбросов, которая приходится на долю крупнейших игроков, составляющих 1 % их общего числа, и им подобные, которые любой в состоянии понять без труда[31].

Глава 2. Медленное перераспределение власти и собственности

Теперь давайте займемся другим социально-экономическим индикатором, которому предстоит сыграть в нашем исследовании важную роль: собственностью и ее распределением. В отличие от дохода, указывающего на то, сколько человек зарабатывает за определенный период времени, собственность представляет собой другой показатель, характеризующий всю совокупность активов, которыми он владеет на данный момент. По аналогии с доходом, собственность тоже имеет социальное измерение, в том смысле, что значением ее в полной мере можно наделять только в рамках конкретного общества, характеризующегося совокупностью специфичных правил и властных отношений между различными социальными группами. Как понятие собственность следует рассматривать в исторической плоскости: она зависит от того, как каждое общество определяет ее законные формы (земля, строения, заводы, машины, моря, горы, памятники, ценные бумаги, знания, рабы и т. д.), а также от правовых механизмов и процедур, которые очерчивают и структурируют, с одной стороны, отношения собственности, с другой – властные отношения между соответствующими социальными группами.