«От устья Илимпеи мы идем через непроходимую тайгу, снегами. Снег тихий, обильный, пушистый, настойчиво падал, падал без конца. Недавно был покров, а в иных местах сугробы в два аршина. Верховые наши олени выбиваются из сил. Впереди всех идет вожак, тунгус Сенкича…

В десятый раз начинаю объяснять ему, что мы здесь впервые, а тайга так однообразна, что отведи любого из нас за сто сажень, и мы заблудимся. Да и все небо в тучах, солнца нет.

Он косится на меня сверху вниз, с непередаваемым чувством превосходства и снисходительно говорит:

— Ладно…

…Я показал ему карту. Глаза Сенкичи загорелись. Долго, пристально смотрел, расспрашивал:

— Это что?

— Нижняя Тунгуска.

— Это?

— Катанга.

Он разбросил карту на снегу, припал на локти…

— А это Бирьякан? — задает вопрос Сенкича.

— Да.

— А это Туру?

— Нет, вот Туру. Это Пульваненга, — возражаю я.

Тогда Сенкича швыряет прочь карту, быстро выпрямляется и с сарказмом говорит:

— Какой дурак писал расписка? Врал. Туру вот где, Пульваненга — вот!

— Эту карту писали в Питере ученые, — раздражаюсь я.

— Дурак писал, — настаивает Сенкича.

Он берет сучок и чертит на снегу весь наш предстоящий путь вплоть до Аннавары. Чертеж его схематичен, в прямых линиях. Но почти все впоследствии подтвердилось.

— Да как ты это, Сенкича, знаешь?

— Вера такой».

В пути экспедиция находилась сорок дней. Снег был выше колен. Термометр показывал 25–30 градусов мороза. В среднем за день проходили по 17–18 верст. Спали у костров, в снегу. В тайге встречали много белок и других зверей. Но было не до охоты. Питались остатками сухарей и мясом оленей. Никто не хворал. Болезни начались, когда добрались до теплых изб села Кежмы на Ангаре. В Томск экспедиция прибыла только 24 ноября.

В округе путей сообщения участников экспедиции считали погибшими.

Возвращение Вячеслава Шишкова и его товарищей в Томск целыми и невредимыми было для управления, для друзей Шишкова большим событием. Газета «Сибирская жизнь» 11 декабря 1911 года напечатала по этому поводу статью, рассказывающую о задачах экспедиции и ее работе. Материалы, добытые Шишковым в походе, привлекают внимание членов Общества по изучению Сибири, на одном из заседаний которого он выступил с докладом о Нижней Тунгуске. О делах Вячеслава Шишкова с похвалой отзывается знаменитый исследователь Сибири Григорий Николаевич Потанин. В своей статье, напечатанной в «Сибирской жизни», правда по истечении значительного времени после экспедиции на Тунгуску, Потанин, как бы оценивая работы Вячеслава Шишкова по изучению сибирских рек, писал: «Вероятно, управление водными путями издаст серьезные, со знанием дела собранные г. Шишковым материалы; в интересах областной жизни следовало не откладывать этого издания до окончания работ на Н. Тунгуске, вплоть до устья, а что собрано, напечатать теперь же. Когда-то управление найдет средства на продолжение работ, а между тем жизнь идет скорыми темпами… И будет жаль, если солидный вклад г. Шишкова в познания о речных бассейнах Сибири будет погребен в архиве административных канцелярий»[6].

Плодотворнейшей была поездка Вячеслава Шишкова вместе с инженером С. А. Жбиковским в город Якутск. Во время этой командировки, помимо большой практической работы по укреплению постоянно рушившегося, подмываемого водами Лены берега в черте города, Вячеслав Шишков обстоятельно изучал условия жизни приисковых рабочих. Добирался он до Якутска примерно месяц. По дороге Шишков остановился в селе Витимском. Там ему показывали стоявшие над самой водой избы-притоны, в которых ограбленных и дочиста обобранных, захмелевших старателей сбрасывали через специальные люки прямо в Лену. Примерно в таком же люке закончит свое существование и Филька Шкворень из «Угрюм-реки». Здесь же, в Якутске, на работах по укреплению берега, кроме якутов, было занято тридцать человек политических. Вячеслав Шишков познакомился с двумя грузинами, которые, может быть, явились в какой-то степени прототипами известного персонажа из «Угрюм-реки» — Ибрагима-Оглы.

«Мне пришлись по душе два грузина и студент Казанского университета Полозов, он приехал сюда чуть ли не в последнем градусе чахотки и в суровом сухом климате превратился в цветущего, здорового молодца. Один грузин — высокий, красивый; другой — низенький, коренастый, с зверским выражением лица, но с доброй душой…

За неделю до нашего отъезда ко мне пришли оба эти грузина и стали упрашивать добыть им из городской аптеки азотной кислоты для приготовления ручных бомб: они якобы собирались бежать: „Тебе по казенной бумажке отпустят, а нам нет“. Я отказался: это возбудит подозрение, это опасно. Они приходили ко мне каждый вечер, и требования их становились все настойчивей. Я не уступал. Коренастый вскакивал, хватался за кинжал, щелкал зубами, опять садился. „Неужели ты думаешь, что мы польстились заработной и работали такой адска работа два месяца? Мы сразу увидели, что ты наш и ты нам поможешь“. Я знал, что в Якутск ожидается на днях иркутский генерал-губернатор Селиванов, известный тиран и гонитель свободы, и догадывался, что мои грузины умышляют убить его. Вот, думаю, заварится каша, и я влипну с головой…»

Но все же Вячеслав Яковлевич в конце концов уступил. Он получил в областном управлении бумагу и притащил грузинам целую четверть азотной кислоты. Уже в Томске в его квартире был произведен обыск. Но там ничего подозрительного не обнаружили и Шишкова оставили в покое…

В 1910 году во время поездки на Алтай для исследования Бии Вячеслав Шишков познакомился с новым для него краем. В отличие от относительно спокойных сибирских рек Бия на всем своем протяжении оказалась буйной, бушующей, порожистой. Работа была чрезвычайно опасной. Но экспедиция справлялась со своими делами успешно. Впечатление от этой поездки было огромным. Вячеслав Яковлевич познакомился с бытом кержаков-староверов, теленгитов, калмыков. Он видел, как шаманы (камы) во время камлания в глухих горных ущельях приносили в жертву подземному богу Эрлику лошадей, как в национальный теленгитский праздник три дня и три ночи состязались народные певцы и сказители былин.

В течение двух рабочих сезонов 1913–1914 годов Вячеслав Шишков возглавляет большую партию по изучению Шуйского тракта, пересекающего Горный Алтай от Бийска до границы с Монголией. Перед экспедицией была поставлена задача: произвести изыскания с целью переустройства безграмотно проложенной дороги.

Алтай поразил его «своей строгой, величественной красотой. Вид увенчанных вечными снегами Чуйских Альп и реки Катуни — незабываем. Или Чуйская степь, где горы, отодвинутые от вас на полсотню верст, кажутся стоящими рядом с вами — до того чист, прозрачен воздух. Или озеро Кеньга, в долине которого — калмыцкое царство с князьками, владеющими сорока тысячами голов лошадей. Мне удалось