— Хватит!

Голос хозяйки стал более резким и холодным. От этой перемены гостья поежилась и второпях перекрестилась. Спорить с родственницей все равно, что биться о стену. Она была непреклонна. И, как бы не хотелось, а не выполнить последнюю волю умирающего не имела права. Пусть до последнего и не верила, что хозяйка дома на самом деле чувствует смерть.

Да. Она могла. Умела её чувствовать, но, так же, слыла той ещё актрисой. И возможно разыгранный спектакль был лишь для того, чтобы увидеть внучку, которая вот уже как неделю гостила у тетки. Здоровому ребёнку не место возле хворой.

Как только старушка переступила порог, услышав знакомые кряхтения и шарканья, девочка выбежала в сени и молча уставилась на женщину. В синих, как грозовые облака, глазах читался немой вопрос вперемешку с тревогой, которую она не могла озвучить.

— Ну, что Томка! Одевайся. Пойдём к бабке. Просила… тебя привести, — старушка попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривой и горькой. — Чай скучает.

За спиной девочки появилась молодая женщина лет тридцати, а следом в сени попытались выскочить двое полуторагодовалых мальчугана.

— А ну в хату! Кому сказано! — нарочито крикнула на них мать и те юркнули за дверь. — Томачка, подожди с ребятами, — обратилась она к девочке, но та, обернувшись, нахмурилась.

— Иди, иди. Одевайся, — напомнила старушка, опускаясь на деревянную лавку у широкого окна.

Услышав это, девочка улыбнулась и скрылась в глубине дома.

— Так ведь… — не понимая, возразила молодая женщина и намекающе качнула головой.

— Сказала привести, — старушка развела руками и опустила голову, словно была в чем — то виновата.

Молодая собеседница хотела сказать что-то еще, но словно догадавшись о чем- то, прикрыла ладонью рот и села рядом с матерью. Так они и сидели молча пока в сенях, снова не появилась девочка.

Она заплела ранее растрепанные длинные волосы в аккуратную косу, надела белое платье в мелкий цветочек, поверх которого накинула трикотажную кофточку. Белые колготки и черные школьные туфельки, потому — что других не было, дополняли образ прилежного ребенка.

Радостная улыбка на лице и можно было подумать, что девочка собралась на праздник. Тома бросила на себя оценивающий взгляд, а затем перевела его на пожилую женщину.

— Вижу, что готова. Ну… пойдём.

Тридцать минут медленного ходу с одного конца деревни в другой, казались Томе целой вечностью. Она, то и дело, вырывалась вперед, но тут же останавливалась, чтобы подождать пожилую женщину. В глазах девочки горело желание быстрее дойти до места, но привитое с рождения уважение к старшим, заставляло найти в себе силы и набраться терпения. Если бы только ей разрешили, она бы со всех ног помчалась к родному дому, но раз бабушка сказала привести. Значит, так надо.

То, сжимая крепче, то делая хватку слабее, девочка вцепилась в руку провожатой и до самой калитки не отпускала. Показывая свое послушание и выдержку, хотя этого и не требовалось.

Оказавшись у двери, она подняла глаза на старушку и, получив удовлетворительный кивок, рванула вперед, преодолевая последние метры, разделяющие ее и бабушку.

Подбежав к кровати, девочка резко остановилась, но помедлив минуту, прильнула к женщине и крепко обняла.

— Ну, ну! Будет. Лучше присядь напротив, чтобы я могла тебя видеть.

Тома отстранилась и уверенно кивнула. Она знала, что темнота не в силах им помешать. Подвинув стул ближе к кровати села и, выпрямившись словно струна, внимательно уставилась на бабушку.

— Ты уже совсем большая у меня, — женщина вздохнула и нежно улыбнулась. — Я дала тебе все, что могла. Научила всему, что сама умела. Любила, люблю и буду любить всем сердцем. Помни это Томачка. Люди не живут вечно, да и ты это знаешь. К чему теперь слова.

Старая я уже, час мой пробил. Но ты не бойся… Не боишься? — женщина задала вопрос не уверенно, но увидев, как внучка твердо кивнула, снова улыбнулась. — Вот и молодец. Светлана тебя не обидит. Будь ей помощницей и слушайся во всем. А подрастешь, вернешься в этот дом и будешь хозяйкой, — девочка утвердительно кивнула. — А сейчас, — женщина застонала, пытаясь приподняться на подушке. — Я скажу тебе «наше».

Понимая, что это значит, Тома быстро вскочила со стула и, оказавшись рядом с бабушкой, наклонилась к ней так, чтобы женщина могла шептать ей на ухо. В комнате никого кроме хозяйки и внучки не было, провожатая так и не вошла в избу, а осталась снаружи. И хотя услышать их разговор никто не мог, но словно заговорщики, они привыкли разговаривать о «нашем» так. Шепчась.

Девочка внимательно, как и весь разговор, слушала наставления бабушки. Впитывала их как губка и разлаживала по полочкам в памяти. Запоминала, словно молитву, стараясь не пропустить ни одного слова глубокий смысл, которых был понятен только им двоим.

Тома не боялась. Она знала о смерти все и даже то, что десятилетнему ребенку знать не нужно. Поэтому признание родственницы о скорой кончине не напугало ее. Девочка думала лишь о том, какая ответственность ложится теперь на ее плечи. Принять ее она была готова, бабушка в этом постаралась, но воспринимая как важную контрольную, Тома переживала о том насколько грамотно и правильно она использует свои знания. А когда, закончив, бабушка задала свой главный вопрос, девочка отстранилась, чтобы женщина могла ее видеть, взяла ее за руку, крепко сжала и твердо, в знак согласия, качнула головой.

— Ты уверена? — взволнованно переспросила пожилая женщина, но Тома не колеблясь, снова кивнула настолько сильно и бодро насколько только смогла, лишь бы бабушка не сомневалась в ее решении.

* * *

Тамара бросилась к Степану, села рядом, развязала на платье пояс и, закрутив его чуть выше локтя парня, крепко пережала. Затем бережно, будто собирая осколки дорогого хрусталя, подсунула правую ладонь под пострадавшую руку, сверху накрыла левой и резко развернулась в сторону Марии.

— Томка. Томка не тронь его, — охватив ладонями лицо закричала женщина. Но, то ли проникновенный и упрямый взгляд девушки так подействовал на женщину, то ли включился разум, вдруг произнесла. — Васильевич, Петровна. Скорую. Скорую вызывайте.

— Ешкин… — спохватился Емельян Васильевич. Достал из кармана старенький обшарпанный мобильный и, нажав на клавиши, приложил к уху. — Але! Але! Маринка! Маринка высылай срочно бригаду на ферму. Степка руку себе отшарашил… А, не знаю я… Скорей давай… Ага, — нажав указательным пальцем на сброс, мужчина сунул телефон в карман. — Постараются, сказала.

— Как