Максим думал об этом, когда шел на место встречи по еле освещенной улице. Ночь была пасмурной, хотя и безветренной. Сухой снег под ногами почти не скрипел на утоптанных тротуарах и дорожках. На проезжей части улицы его не осталось практически совсем. Оставив машину на соседней улице, Шелестов перешел проходными дворами на Кузнечную улицу. До встречи оставалось две минуты. Максим думал о том, что он, может быть, перестраховывается, но, сравнив риски, решил, что так и надо, они ведь не банду пытаются разоблачить, не группу уголовников, а вражеского разведчика, который уже почти проник в конструкторское бюро и получил доступ к секретной информации, касающейся новых разработок для современного и перспективного советского истребителя. Тут рисковать нельзя, тут не два, а двадцать раз перестраховаться надо, пока сделаешь следующий шаг. Вспугни ты вражеского шпиона, и все, уйдет в тень, ляжет на дно, обрубит все контакты, и все, ты его больше не найдешь. А он начнет пользоваться запасными, ранее подготовленными каналами связи, новыми контактами.

И поэтому Шелестов с такими предосторожностями назначил Филонову встречу не в том районе, где находилась конспиративная квартира. Поэтому он и машину оставил за квартал от места встречи и на соседней улице. И время назначил точное, чтобы встреча произошла мгновенно, чтобы лично убедиться, что за лейтенантом нет хвоста. Чтобы сразу увести его проходными дворами подальше от места встречи и покинуть район. Ставки в этой операции слишком велики.

Выглянув из-под арки, Шелестов бросил два быстрых взгляда вдоль улицы в одну сторону, потом в другую. Через перекресток справа проехала легковая автомашина, слева быстрым шагом, укутав лицо шарфом, прошел мужчина в зимнем пальто и шапке «пирожок». Кое-где горели окна в домах, дежурное освещение в хлебном магазине, который закрылся час назад. Шелестов не стал расспрашивать лейтенанта, с какой стороны он пойдет к месту встречи. Это было бы подозрительно. Да и оперативнику самому решать, в какой момент и каким путем идти. Он знает этот город лучше всех.

Вот мелькнул полушубок и кубанка. Молодой человек шел быстрым шагом, нараспашку. По походке Шелестов сразу узнал Филонова. А вот юфтевые сапоги он надел зря, по ним сразу можно узнать военного, милиционера, который переоделся в гражданскую одежду. Шелестов, стараясь сильно не высовываться из-за угла, ждал приближения лейтенанта. Пока, кажется, никого на улице нет, нет признаков слежки за оперативником. За себя Шелестов был спокоен. За ним хвоста не было точно.

Когда до арки, под которой стоял Шелестов, Филонову осталось сделать всего несколько шагов, Максим медленно вышел на улицу, остановился, отметил, что лейтенант его увидел и узнал. И тогда он снова вошел под арку и обернулся. Через несколько секунд появился и оперативник.

– Все чисто? – быстро спросил Шелестов.

Филонов молча кивнул, и тогда Максим, повернувшись, повел оперативника дворами к машине. Они шли быстро, обходя подъезды, заснеженные кусты и лавочки во дворах. Несколько раз Шелестов проверялся, но слежки не заметил. Радоваться было пока нечему. Не факт, что слежки нет, если ты ее не заметил. Именно для такого случая Максим и приметил старую трансформаторную будку. Она была пуста, и дворник, чтобы туда не таскали мусор, не лазили мальчишки, не заходили и не гадили собаки, привязал дверную ручку проволокой. Шелестов проволоку перекусил пассатижами, но оставил видимость, что она цела. И когда они с Филоновым подошли, он остановил оперативника, тихо открыл дверь и кивнул, чтобы тот вошел. Они простояли в будке минут пятнадцать и начали замерзать. Через большую щель хорошо был виден двор. Если бы кто-то шел за ними, то ему было бы не миновать будки. Но во дворе по-прежнему было пустынно.

– Было чисто? – тихо спросил Шелестов Филонова, прежде чем покинуть будку и идти к машине.

– Да, я проверялся, – помедлив, ответил лейтенант. – Никто за мной не следил. А вы думаете, что…

– Потом поговорим о том, что я думаю, – остановил оперативника Максим. – А сейчас тихо выходим, и направо. Там на улице моя машина.

Сосновский давно, еще работая до войны в Германии, усвоил искусство слежки, способы ее определения и ухода из-под наблюдения. Он был разведчиком, но под легальной дипломатической «крышей». И Михаилу приходилось очень часто уходить из-под наблюдения так, чтобы сотрудники гестапо или СД не поняли, что он заметил слежку и пытается «сбросить хвост». Сосновский научился уходить из-под наблюдения ненавязчиво, как бы случайно. И сейчас, проверяя, есть ли слежка за Филоновым, он умудрялся не выдать и себя, не показать, что ведет наблюдение за наблюдателями. А то, что они есть, он понял сразу. Двое, и действуют они не очень профессионально. Или новички, не очень опытные люди, или уверены, что «объект» даже не подозревает и не думает о том, что за ним кто-то может следить в таком глубоком тылу.

Они шли за Филоновым от самого его дома, сразу взяв его под плотное наблюдение с двух точек. Один, в темном пальто, все время прятал лицо в воротник и то и дело прижимался к стенам, когда лейтенант оборачивался на перекрестках или возле дверей магазинов, имитируя свое желание войти в магазин. Глупо, ведь все знают, что в это время большинство магазинов уже закрыто. А вот второй – в сапогах, ватнике и коричневой меховой кубанке на голове – действовал более умело. Он порой приближался сзади к Филонову на расстояние метров в двадцать, скрываясь то за стоявшим у тротуара грузовиком, то за пачкой красного кирпича, уложенного возле жилого дома. Сомнений и предположений у Сосновского относительно этих людей было много. И еще больше у него было желания побеседовать с наблюдателями. Но самым главным в данной ситуации было избавить Филонова и Шелестова от хвоста. Или это наблюдатели от местного фигуранта какого-то дела, которое вели Филонов и Мороз, или это люди немецкого разведчика, который догадывается, что его присутствие в Горьком НКВД вычислил. Были и другие варианты. Например, просто грабители или дружки некоего муженька, чьей жене Филонов мог оказывать знаки внимания. Симпатичный, уверенный в себе парень. Почему бы не возникнуть и такой ситуации? А мы голову ломаем. Глупо, но возможно.

Насколько Михаил помнил расположение улиц, через двор он мог выйти на соседнюю параллельную улицу, а потом у хлебного магазина вернуться опять на Кузнечную. Для совершения такого маневра Сосновскому пришлось немного пробежаться, а при выходе из следующего переулка постоять