Голубцы кажутся пресными, и я ем через силу. Девчонки давно поужинали и уже играют в своей комнате, а я всё сижу над своей тарелкой. Обычно надо по пятьсот раз им напоминать жевать, тут же всё в точности до наоборот. Кофе тоже безвкусный.

Звонок в дверь раздаётся неожиданно. Буквально подпрыгиваю на месте и сердце отбивает бешеный ритм. Андрей пришёл за вещами? Девочки тут же бегут за мной к двери, проверять кто пришёл. В глазок вижу Алекса. Чувствую, ничего хорошего сейчас не случится. Вдыхаю поглубже и открываю. Встаю так, чтобы он не смог бесцеремонно ввалиться в квартиру.

— Здравствуй, Ясмина. Привет, девчонки, — мужчина улыбается нам всем. Его счастье вызывает непроизвольное раздражение с моей стороны.

— Пливет, — машет ему Ника.

— Здхаствуй, дядя Саша.

Алексу не нравится, когда его называют Сашей и поэтому сейчас он старательно не показывает ребенку своё недовольство. Хотя всё равно замечаю, как на доли секунды меняется выражение его лица.

— Я по делу. Можно войти?

— Нет, — прямо сейчас я не готова к борьбе. У меня пока нет идей, есть только планы. Наполовину провалившиеся планы, так как подруги наотрез отказались помочь, а сама я в интернете нашла несколько юристов, но ещё не успела хоть куда-то позвонить.

— Не можем же мы разговаривать о разводе в дверях, — он вальяжно опирается о косяк.

— Ну, почему же? Ты можешь оставить документы и уйти. Ты же их принёс?

— Да. И, как уполномоченный представитель твоего мужа, обязан тебе всё разъяснить, — смотрит на документы, а потом снова на меня. Небрежность в каждом его жесте напрягает. Он ведёт себя так, словно уже выиграл.

— Ты мне ничего не обязан, — говорю резче, чем хотелось бы, чем выдаю своё волнение.

— Подготовилась? — Улыбается, как чеширский кот, которому вместо молока перепало сливок.

— Нет, но погуглила. Нашла много интересного, и для начала хочу проконсультироваться, — чувствую себя сконфуженно. Кто я такая, чтобы переть с гуглом наперевес против матёрого волка юриспруденции?

— Могу помочь, — играет бровями, осматривая при этом мою фигуру. Его липкий похотливый взгляд ещё больше вгоняет меня в краску.

— Ты не на моей стороне. Забыл? — Да уйди ты уже!

— Это ты забыла. Я на своей стороне, — его уверенностью в себе можно разрезать айсберги. Ни один целым не останется.

— Мама, а что такое хазвод? — Девчонки большими наивными глазками смотрят на меня. Я снова вздыхаю. Поднимаю взгляд к потолку. И мысленно считаю до пяти.

— Проходи. Не забудь снять обувь и помыть руки. Ванна и кухня ты знаешь где. Девочки, за мной, — вот же гадство. Стоит ему прийти, как моё самообладание сваливает в дальние края, не оставляя ни одной, даже крошечной, прощальной записки.

Ухожу в детскую. Вероника и Настя топают за мной, хотя им интереснее погреть ушки и подоставать Алекса.

— Давайте договоримся. Я поговорю с дядей Алексом, а вы поиграете. У нас серьёзный разговор, — всё равно они уже знают. Поэтому решаю не врать до конца.

— О хазводе? — Проницательная Настенька будет требовать объяснений, пока их не получит.

— Да, — коротко отвечаю.

— Что это? — Не отступает дочь.

— Потом объясню, когда дядя Алекс уйдет, — чем быстрее поговорю с Риверсом, тем быстрее избавлюсь от него.

— Ну, мы хотеи поигать с дядей Сасей, — Ника строит невинную мордашку.

— Милые, я понимаю, вам любопытно, но у нас серьёзный разговор. Ну, очень-очень серьёзный, — складываю руки перед собой в умоляющем жесте.

— Ладно, — сдаётся старшая. — Поигхаем тут.

— Или, — меня осеняет. — Можем включить мультик.

— Да-а-а-а, — в два голоса и слишком радостно. Может разрешать им мультики больше, чем раз в два — три дня?

Эти редкие полтора часа, пока идет полнометражный мультик, я обычно посвящаю себе. Тут же приходится чем-то жертвовать ради спокойного разговора. Спокойного ли?

— Приятного аппетита, — когда я вхожу на кухню, Алекс уже доедает мой голубец.

— Спасибо, очень вкусно. Не удержался. Обед пришлось пропустить, а на завтрак успел перехватить только кофе. Слишком много работы.

И такое у него выражение лица, что я не могу оставить его голодным. Молча забираю тарелку и кладу в неё три голубца. Ставлю рядом баночку сметаны и хлеб.

— Кофе? Чай? — Спрашиваю из вежливости.

— Чай, — во мне просыпается бабушка. Иначе это умиление тем, как кушает «внучок» не объяснить.

— Ешь, не смотри на меня так, во мне играет материнский инстинкт, я бы даже сказала, инстинкт бабушки. Из этого дома ещё никто не уходил голодным. И ругаться у меня просто нет сил, — тихо признаюсь.

Некоторое время мы сидим молча. Я волнуюсь. Больше из-за его присутствия, нежели из-за развода. Смотрю, как Саша практически вылизывает тарелку. А когда переключается на чай, то ставлю перед ним пиалку с облепиховым вареньем и печенье.

— Как ты это делаешь?

— Что? — Не понимаю его лукавого взгляда.

— Это божественно вкусно.

Мне приятно. Любой станет приятно, когда похвалят её готовку.

— Это секрет, — улыбаюсь ему.

— И всё же?

Наклоняюсь к нему, одновременно подманивая пальчиком, чтобы и он придвинулся ближе ко мне. И когда он это делает, шепчу ему на ушко свой «секрет»:

— Плюю туда, — Алекс с сомнением смотрит на пустую тарелку. — Что? Вот такой у меня секретный ингредиент, — выпрямляюсь на стуле и не могу сдержаться от мерзкого хихиканья. — Теперь ты в полной моей власти. Я тебя приворожила.

— Шутишь? — Вид у него такой, словно и правда приворожила.

— Да какие там шутки? — Отмахиваюсь от предрассудков. — Я серьёзна, как никогда, — из меня снова вырывается смешок. Тру глаза руками и снова вздыхаю. — А если серьёзно, то ничего не делаю, просто готовлю с удовольствием. Мне нравится готовить. Нравится заботиться о своих родных. Не всем быть эгоистичными стервами, бизнес-леди или крутыми специалистами. Будешь ещё?

— Нет, спасибо. Я наелся. Ты сегодня другая, — внимательно смотрит на меня, когда убираю со стола. Так, словно впитывает в себя мой образ. Снова этот взгляд. Ласкающий, осязаемый. От него мурашки по телу. И не всегда понятно: от удовольствия, что привлекаю его, как мужчину, или от ужаса, что снова начнёт распускать руки.

— Домашней «клушей» не нравлюсь? Так я не заставляю тебя петь мне серенады. Показывай документы и свободен, — огрызаюсь на мужчину. Просто больше не знаю, чем отгородиться от его глаз.