И Хог не ошибся: когда крышка подвала неторопливо поднялась, а в «темницу» упал свет керосиновой лампы, парень увидел старца. Ну, не совсем старца, но выглядел сей люд отчасти похоже: лысина на макушке, седые волосы по бокам головы, тяжёлые белые брови над глазами и белые пышные усы над губой. Глубокие на лбу морщины символизировали не столько приходящую старость, сколько умудрённость бытия сего.

— Здравствуй, сынок.

Хог криво ухмыльнулся. Даже не постеснялся одарить незнакомца презрительным взглядом, как бы, говоря ему: «Слышь, какой я те, нах, сынок, дядь?».

Старец отошёл на некоторое время, но вернулся уже лестницей. Поставил её вниз и стал спускаться сам. Теперь, когда он оказался ещё ближе, Хог получше мог его рассмотреть. Старец был достаточно высок, но худощав. Под белым халатом (явно докторским) находились тёмно-серая водолазка и болотного цвета брюки. Левую руку украшали позолоченные часы и серебряный перстень на среднем пальце.

Старец опустился подле Хога. Взгляд его очей серых наполнился сожалением и пониманием одновременно, что, впрочем, пока никак не сказывалось на настроении Лимита. Парень по-прежнему был зол.

— Меня зовут Максим Сахаров. Я — основатель кордона «Луч».

Хог изогнул бровь. Он полагал, что заправлять этим безумным местом будет человек, явно жизнь повидавший, немолодой — но и подумать не мог, что главой окажется какой-то худой высокий дед. Ещё и на доктора смахивающий.

Потому Хог не поверил.

— Я знаю, тебя зовут Хог Лимит. Не волнуйся: данные знания я получил от твоего друга. Сейчас он находится в моём кабинете, — успокаивающим, будто бы волшебным голосом произнёс Максим. Вот только юноша тотчас округлил глаза, а его душа вмиг воспылала гневом праведным.

— Верни мне Пряню! Иначе я тебе расхреначу всё, что тут есть!

Сахаров улыбнулся, но не насмешливо, как Элли. Улыбка его была очень печальной и грустной, отчего Лимит даже поутих немного. Этот доктор — или профессор — излучал донельзя мирную ауру, и изливать ярость на него за произошедшее сегодня парень не слишком хотел.

— Я не собираюсь вредить тебе, Хог. Я прекрасно понимаю, что обстоятельства вынудили поступить тебя именно так, а не иначе. Произошло, к моему огромному сожалению, сильное недоразумение между тобой и моими чадами. Но всё не так ужасно, как ты думаешь.

— Почему я должен поверить человеку, который основал тут притон? — хмуро вопросил Хог, чем немного озадачил старца. — Чё, думаешь, не видел я, как твои «чада» шпилятся в лесу и на ножи любого посадить хотят?

— Друг мой, я… эх, ты всё неправильно понял, — тяжело вздохнул Максим.

— А что я должен понимать? На меня какое-то мурло налетело у ворот, не дав объясниться. В меня стреляли не один раз, хотя я пытался поговорить. А какая-то вонючая, драная, грёбаная и мерзкая сука падлу мне подложила, из-за которой я теперь тут, в твоём подвале — побитый, голодный, без моей зверухи. Так чё мне понять, а, Сахаров (чи хто ты там, я хз)? Что я должен был предъявить какой-то билет, дабы дражайшие уроды изволили разговаривать со мной, невежей бродячей? Это я должен понять, да?

И всё-таки Хог не сдержался: излил злобу. Однако Максим не оскорбился. Его взгляд по-прежнему выражал сочувствие и сострадание к парню, а у того аж во рту зубам тесно стало. Хотелось рычать, скалиться, плеваться — лишь бы Пряника вернули и отпустили по-хорошему. Не то Лимит действительно мог камня на камне здесь не оставить и вряд ли на сей раз его кто-то остановит.

Так, по крайней мере, думал он сам.

Максим вдруг блеснул лезвием ножа в полумраке. Хог было хотел осклабится, мол, вот, какая она, доброта здешняя — но Сахаров использовал оружие не для аргументирования своей власти. Он просто разрезал верёвки, даря юноше желанную свободу. Парень настороженно следил за ним.

— Вот, выпей, — Максим протянул Хогу пузырёк, в котором плескалась чёрная жидкость с фиолетовым оттенком. — Не волнуйся, это мёртвая вода. Она вмиг твои раны залечит.

Вы, наверное, решили, что мёртвая вода — значит, яд убийственный. На самом же деле это чудодейственный эликсир, способный излечить практически любую физическую рану. Добываемая из недр Ирийского сада, в способности ставить раненного воина на ноги в засчитанные секунды она практически равнялась редким золотым яблокам, что росли на ветвях Мирового Древа.

Всё ещё хмурясь, Хог принял снадобье. Максим не соврал: это действительно была мёртвая вода, благодаря которой раны на теле Лимита вмиг затянулись. Бодрость и энергия, конечно, остались на прежнем уровне, зато боль ушла окончательно. Хог смог подняться на ноги.

— Пойдём в мой кабинет, — Максим отправился к выходу. — Там я тебе всё объясню.

***

Охотничий кордон преобразился в ночи. При зажжённых фонарях, летающих светлячках и ласковому дуновению ветерка он казался донельзя романтичным. Будто место сие — и есть легендарный Ирий-сад, в который мечтали попасть абсолютно все. И даже проходящие мимо охотники перестали казаться враждебными, хоть и отпечатались в памяти Хога с нехорошей стороны.

Лимит покорно следовал за Максимом. Вместе они вошли в центральное здание лагеря, где Сахарова тотчас приветствовали стоявшие по бокам красной двери охотники. В неё профессор и зашёл, кивнув головой гостю.

— Кнути-и-и-к!

Пряник не без слёз сразу же бросился в объятия хозяина, и тот его поймал, как маленького ребёнка, крепко к своей груди прижав.

— Я тоже по тебе скучал, малыш, — улыбнулся с закрытыми глазами Хог.

— Кнутик, я так за тебя испугался! Я думал, я… — Пряник, впрочем, быстро покончил со слезливыми, как любил говорить его хозяин, «поллюциями», и, улыбнувшись, указал на Сахарова. — Это хороший человек, Кнутик. Честно-честно. Местные охотники хотели меня в клетку посадить да на базар в соседний город отвести, но Максим мне помог. Я… я всё ему рассказал, Кнутик. Ну, про то, что с нами случилось, начиная с Храма Чернобога.

Хог покачал головой, несколько осуждая енота за его «длинный язык», но ругать не стал. Ибо Сахаров пусть и был незнаком им, впечатление всё же создавал надёжного, положительного человека. Была в нём какая-то старческая мудрость, делающая его похожим на прорицателя.

Троица разместилась за большим столом, напрочь бумагами заваленном. А пока Максим разливал чаи, Хог периферическим зрением изучал обстановку. Кабинет как кабинет, ничего особенного — если бы не висящий на стене щит с изображением лика солярного бога.

— Даждьбог, — озвучил его имя Хог, задумавшись. А потом посмотрел на Максима. — Коллекционируешь божественные артефакты?

— Скорее, да, чем нет. А если честно — хочу подарить его избраннику своей дочери. Кому