Шрифт:
Закладка:
Я хорошо умею слышать то, что люди не говорят в открытую. Мало кто отдает себе отчет в том, насколько много можно считать из их мимики, жестов, интонации.
И сейчас Дэми, смотрящая в огонь и «говорящая» со мной спиной, открыта для меня больше, нежели, когда стояла, пристально глядя в лицо.
Она до сих пор находится в каком-то раздрае, в смущении или непонимании. И это при том, что ни в одной провинции Империи подобных послаблений нет.
— Это Тьёрд для тебя вытребовал? — озвучиваю первую пришедшую в голову версию.
Глупость, конечно, Император никогда не пойдет на подобное только из прихоти одного из его генералов, пусть и самого приближенного. Женщины приходят и уходят, а Империя должна стоять веками. Никакой слабости, никакой пощады к слишком высоко поднявшим головы, никаких послаблений завоеванным землям. Каждый должен знать свое место. Господину всегда должно стоять над рабом.
Она отрицательно качает головой, потом разворачивается ко мне.
Смотрит даже с вызовом.
— Мы завоевали это право кровью, заклинатель. Когда первыми встали на пути тех, кого успели обратить Скорбные девы и те, кто пошел за ними. Тебе ли об этом не знать… — она хмурится, а затем рассказывает мне о штурме замка, о неожиданной помощи северян и кратко о воскрешении Тьёрда. — Да, это Тьёрд рассказал Императору о произошедшем. Но он ничего не требовал.
Позволяю себе легкую усмешку.
«Ты-то откуда знаешь, о чем и на каких тонах они разговаривали, женщина?»
Но в целом шаг Императора вполне обоснован. Он бросил голодной и израненной, но все еще опасной, собаке кость, чтобы псина почувствовала себя сытой и немного более счастливой, чем минуту назад. Обычный принцип — сначала сделай людям плохо, а затем верни, как было, и они тебя отблагодарят. В отношении Севера все несколько сложнее, но в целом так же укладывается в примитивные рамки управления дикой толпой.
Глава пятая: Кел’исс
— И что, никаких больше диверсий и нападений на Имперские обозы? — не могу удержаться от едкого вопроса, на который все равно не получу правдивого ответа.
— Отчего же — случается всякое, — отвечает она, почти безразлично пожав плечами. — Глупо было бы надеяться, что все ярлы примут условия захватчика.
— Но ты же их приняла? — пристально слежу за ее реакцией. — Помнится, раньше ты хотела убить Тьёрда. Не говори, что это не так. Нет, он ничего не говорил мне. Но мне этого и не нужно. Достаточно было взглянуть на то, как ты смотришь на него.
— А потом я привезла его в замок мертвым, помнишь, заклинатель? И пошла за ним в Тень.
Да, этого не отнять. Вот она, человеческая иррациональность — всего шаг от желания убить до течки между ног или слёз, когда твой ненаглядный враг подыхает на твоих руках.
Женщины — как просто вами манипулировать. А ведь я думал, что из этого брака ничего не выйдет. Эта женщина слишком своенравная, слишком дикая, чтобы стать пусть хрупкой и ненадежной, но все же опорой для Империи. Впрочем, доверять этой новой Дэми я бы тоже не торопился. Скорее наоборот, она поумнела и научилась не говорить того, чего говорить не стоит. Но ее ненависть к Империи я чувствую даже на расстоянии. Опора? Чушь! Только лишь инкубатор для вздорных идей Тьёрда.
— Ваш сын, — нарочно перевожу разговор в иное русло — близкое любой женщине, любой матери. — Это точно тот самый… — я не знаю, что ей известно о той операции, что нам пришлось провести после ее с Тьёрдом свадьбы.
Она вопросительно приподнимает бровь, явно не собираясь мне помогать.
Вот же стерва.
Но вопрос уже задан и отступать поздно. Плевать, я только недавно был мертв, так что имею полное право задавать любые вопросы, даже если для кого-то, у кого вместо одной из рук — стальной имплантат, потом может случиться с любимой женой приступ выяснения отношений.
— Ты не можешь не знать, — говорю напрямую. — Твой сын — его выносила Темная. Этот ребенок — плоть и кровь твоя и Тьёрда, но в нем течет кровь и из иного мира.
— Я это знаю, заклинатель. И — да, Кел — тот самый ребенок. Просто он очень быстро растет.
Ее голос все же теплеет, а напряженные морщинки вокруг рта разглаживаются.
Она действительно любит этого ребенка. А ведь могла бы избавиться, как от чудовища. Наверняка нечто подобное ей советовали сердобольные земляки. Выдержала, не пошла на поводу у предрассудков — молодец. Как бы теперь заполучить ее пацана для хотя бы минимальных исследований. Все же столь интересный образец — первый в своем роде. Но тут могут возникнуть сложности с его отцом. Тьёрд слишком на многое пошел, чтобы появился этот ребенок. Вряд ли он подпустит меня к нему на расстояние пушечного выстрела.
Я бы на его месте себя точно не подпустил.
— Расскажи мне о нем. Он быстрее своих сверстников, сильнее?
— Откуда такой интерес к чужому ребенку? — хмурится Дэми.
— Чужому? Вы назвали его моим именем. Я далек от мысли, что Тьёрд питает ко мне нежные братские чувства. Скорее уж терпит по необходимости. Но я горжусь тем, что мы сделали, — чуть приподнимаю руку, призывая ее не перебивать меня. Кажется, силы снова покидают меня. Но я согрелся изнутри и снаружи — это хорошо. Возможно, поживу еще немного. — Да, это было рискованно. И я бы даже сказал — несколько нечестно по отношению к тебе. И я не собираюсь оправдываться, потому что, если бы у меня снова был подобный шанс, если бы я снова мог принять участие в зарождении новой жизни… необычной жизни, стоящей на границе двух миров, я бы не колебался ни мгновения. И вот сейчас, глядя мне в глаза, скажи, что мы поступили неправильно.
Она молчит. Смотрит на меня и молчит. Но я вижу, я ее мысли блуждают где-то не здесь. Думает о сыне? Почти наверняка.
— Не скажу, — произносит едва слышно. Дэми возвращается к креслу и присаживается в него так, будто внезапно сильно устала. — Ты же знаешь мои историю. — Она не спрашивает — констатирует факт.
И я киваю. Да, я знаю, что она не может иметь детей, как на то способны обычные, здоровые женщины. Но во всех подробностях узнал я об этом не от Тьёрда, он бы никогда не вынес из дому грязные подробности из прошлого своей жены. Но у меня есть свои «глаза» и
