Он шёл в противоположную сторону по узкому перешейку между стеной и бассейном и очень спешил — Лина влетела в него на полной скорости, он сделал шаг назад, оступился, и оба они благополучно нырнули в воду.

***

— Здесь была девушка, — постукивая зубами и выжимая волосы, сказала Лина, не глядя на вынырнувшего мужчину, — вы её не видели?

— Кажется, это ваше? — он ловко выловил из воды её туфли, вылетевшие из рук при падении.

В этот момент они посмотрели друг на друга, и Лина испуганно вскочила на ноги. Перед ней был Аид во плоти, изумлённый встречей настолько, что невольно выпустил туфли обратно в воду. Ему с трудом удалось прийти в себя. В отличие от Зевса и остальных, он пренебрёг установленными правилами и надел белый костюм, неуловимо отличающийся от мантий на один тон — в волнистых волосах, ниспадающих на плечи, Лина заметила медленно чернеющие проблески серебра. Одно выдавало его истинную сущность: холодная, вызывающая первозданный ужас аура тёмного божества, которую боги и полубоги часто назвали «дуновение смерти». Лина отметила для себя, что следует позже разобраться в том, почему она сразу не почувствовала его ауру, и почему он, при всей его силе, не предотвратил столкновения.

— Сама судьба свела нас. Я шёл к тебе, Персефона.

Любопытство, которое он вызывал в Лине, мгновенно разметало страхом, никак не связанным с его аурой. «Он собирался принести её в жертву», «он убил её своим скипетром», — вспомнила Лина. Паника мелкой дрожью по телу подобралась к самому горлу и сдавила так, что невозможно стало дышать… Убьёт её Зевс за освобождение Аида или сам Аид было не важно, умирать Лина в любом случае не хотела. Только не так.

— Спасибо, — Аид встал и высушил их обоих одним взмахом руки, правда, причёску ей не поправил, Лина так и осталось стоять перед ним со спутанными локонами-сосульками вместо волос. Он подошёл ближе и потянулся, чтобы убрать один из них ей за ухо, но Лина отшатнулась, вызвав на его губах улыбку, похожую на приступ острой боли. — Ты спасла меня, и я пришёл сделать то же самое в ответ.

— Меня не нужно спасать. — Лина откашлялась. На последнем слове голос подвёл её и смял половину букв.

— Ну, разумеется, — Аид заложил руки за спину и встал полубоком. — Сейчас тебе не нужна помощь, но завтра… Знаешь ли ты, какое наказание грозит тому, кто откроет темницу Олимпа? — поскольку Лина молчала, он ухмыльнулся и продолжил. — Десять тысяч ударов молнией, одного разряда которой не выдержит твоё смертное тело. Но тебе не дадут умереть, о нет, Олимпийцы так не поступают. Ты будешь страдать, обречённая веками существовать от одного удара молнии до другого… Ты хочешь этого? — он бросил на неё изучающий взгляд.

Лина отступила назад и врезалась в стену ресторанного комплекса, вжалась в неё спиной и застыла.

— Но как… — она пыталась оправдаться, найти лазейку для себя, — как они узнают, что именно я стала причиной освобождения преступника?

Взгляд Аида стал внимательным.

— Тебя не готовили? Ты и понятия не имеешь об истинном положении дел, да? — он вгляделся в неё и тихо рассмеялся. — О, да! Так и есть. Ты даже не всё ещё вспомнила… Цепи солнечной энергии, сковавшие меня, были связаны божественной нитью с зерном твоей души. Никто, кроме тебя, не мог бы их разрушить… Никто.

Словно из глубины веков прозвучали слова Мойр, которые, казалось, навсегда выпали из её головы: «в горе и гневе Деметра потребовала от Зевса убить Аида, но оказалось, что лишь рукой Персефоны возможно избавиться от Владыки Мёртвых». Лине вдруг стало трудно дышать, она сделала шаг к воде, пошатнулась, наступила на платье и упала бы, если бы Аид не подхватил её. От него неожиданно приятно пахло. Запах высушенных цветов смешивался с ароматом холодной зимы, словно Лина открыла дверь в снежный февраль — аромат забытого в снегу букета, который успеваешь поймать за миг до того, как дыхание перехватывает от леденящего душу мороза. Лина замерла в объятьях Аида на несколько секунд, а затем пришла в себя и оттолкнула его, собираясь закончить этот неприятный разговор, но цепкие пальцы обхватили её запястье и дёрнули обратно.

— Прости, но я не сказал, что собираюсь тебя отпустить.

— Что?

— Ты идёшь со мной. — Аид притянул Лину ближе, щёлкнул пальцами перед её носом, усыпляя, и исчез в тёплом ночном воздухе Афин, пока ничего не подозревающие боги и полубоги развлекались, окутанные магией Диониса и его нимф.

______________________________________

*Ихор — кровь богов.

*Гостеприимный господин — одно из имён Аида, наряду с «Подземный Зевс» и «Повелитель душ».

Глава 3. Дворец Владыки Теней

Между Тартаром и Элизиумом, где бескрайние болота покрывает зеленовато-белый туман, в окружении фруктовых садов, которые так бережно хранит старый Асклаф, возвышается дворец из чёрного золота. Башенки, колонны, орнаменты и арки чернеют на фоне огненно-алого неба, поблёкшего от дыма и пепла. Только древние боги, рождённые детьми Хаоса, могут входить сюда без страха, но даже они не смеют нарушать покой Владыки Мёртвых… Никто из тех, кто избрал царство Теней местом своего существования, не желает разочаровывать его, и никто не преступит границы его владений без спроса.

Утром — когда в этом месте приходит утро — зеленовато-белый туман клубится сильнее, Харон высаживает на берег последнюю на сегодня группу теней и отправляется отдыхать, а в небе появляется филин. Он стремительно облетает царство от Тартара до Элизиума, от берегов Ахерона до мертвенно-тихого Стикса, и стрелой ныряет в гранатовые деревья дворцового сада, где касается листьев и мягко опускается на траву уже человеком — мужчиной преклонных лет. Асклаф* снова при деле, он не только садовник, но и тот, кого Аид отправляет следить за порядком, осматривать владения и доносить ему. Асклаф не спешит отчитываться перед Владыкой, сейчас Аид занят, ему не до получения отчётов. Он только вернулся, и многие дела требуют его личного вмешательства, особенно те, которые связаны с его младшим братом Зевсом.

В тронном зале бродят неясные тени, шёпоты, взывающие из клубящихся облаков тёмного морока, царский трон стоит на возвышении и словно парит над полом, окутанный туманом, средь колонн, уходящих стрелами куда-то в бескрайнюю даль потолка. Тишина и шорохи. Всё это обычно навевает на ожидавших Аида гостей смертельный ужас и отчаяние, каких они не испытывали за всю свою жизнь. Никто не рискует приходить сюда лично, если в этом нет какой-то особенной нужды, но только не Гермес. Он рад вернуться, и