Шрифт:
Закладка:
«Стану смотрителем севера, всех утоплю в обводном канале. В этой клоаке не вода течет, а чистый навоз!»
Для успокоения нервов и восстановления достоинства нужна была маленькая, но удачная операция. Желательно — убийство, причем — знаковое. До короля сейчас не добраться, студенты Академии отпадают — не прозвучит.
«А не поручить ли мне это вожаку? Пусть выберет кого-нибудь на свой вкус. Повезет — развеюсь, не повезет — избавлюсь от дурака, или, хотя бы на место его поставлю. Решено!»
Хозяин перевертышей мягко улыбнулся.
«И никакой тебе воли Небес, чистая статистика. Чем больше попыток — тем лучше результат!»
Новое задание Альфа принял с энтузиазмом и принялся за него так рьяно, что дурака пришлось окорачивать. Вот как назвать его попытку набрать исполнителей среди гатангийских нищих? Эта братия за своего орденскому магу глотку перегрызет. Стоит старшинам побирушек заметить резкую убыль подчиненных, как о конспирации придется забыть, а вернуть использованный материал на улицу Альфа не сможет — сразу распознают. Довольно уже дарить врагу подсказки! Вняв жаркой проповеди, вожак пошел проверенным путем — наловил молодых людей в пригородах и близ скоплений дарсанийских беженцев, которые и до Гатанги добрались. Больше осечек не случалось.
План вожака сочетал в себе глубокую проработку и ситуативное планирование в том стиле, который не всякий смотритель мог освоить (тут у Хозяина претензий не было). В разработке находились сразу три цели — церковник, крупный королевский чиновник и маг. Хладнокровно и неумолимо Альфа преследовал каждого из них, собирая мельчайшие подробности личной жизни, сведения о знакомых и маршрутах поездок, составляя список наиболее посещаемых мест. Пройдет совсем немного времени, и храмовая звезда будет готова выцапать любую из жертв в любом произвольно взятом месте. От выбора момента атаки Хозяин сознательно устранился: если разрушители окажутся неспособны верно оценить даже это, то польза от них станет не нулевой — отрицательной.
Долгие недели прошли в ожидании. Хозяин, с раздражением, наблюдал, как нападение на дворец превращается для гатангийцев в инцидент с каретой, вину за который возложили на кучера-лихача и плохо закрепленные осветительные амулеты (судья Каражо клятвенно подтвердил версию Ордена). Маги Арконата упорно делали вид, что никаких сил вторжения не существует. На что эти дураки надеялись? Короткая гатангийская зима подходила к концу и Хозяин начал беспокоиться о трупах жертв, спрятанных в разных темных уголках столицы — завоняют. Он-то рассчитывал, что к весне местные власти не обратят внимание на двух-трех лишних мертвецов. Возможно, стоило побросать останки в канал (здешние уголовники постоянно так делают), но возвращаться к телам было рискованно.
И вот вожак решился.
В его выборе цели содержался вызов: жертва была трудной и почти все время находилась под надежной охраной. Разрушитель как бы собирался продемонстрировать смотрителю, кто тут зря портянки протирает. С другой стороны, первый заход мог быть тренировочным — если за день цель не подставится, вожак сменит ее или выберет другое время.
Лично участвовать в деле Альфа не мог — внешность (человек с густой окладистой бородой для Арконата — типаж не обычный). Операцией предстояло руководить бете-ведомому, а Гамме, при необходимости, поддержать атаку измененных силой. Хозяин, одобривший план, был бы удивлен способом его реализации — разрушители (оба и не сговариваясь) разместились за спинами своих солдат, на расстоянии, категорически не позволяющем мгновенно вмешаться в схватку. У каждого из них имелись на то свои причины, но любой аркониец без колебания бы заявил, что воины Храма испугались.
Бета был прагматиком и практиком. Он твердо усвоил: если тебе кажется, что противник сделал что-то невозможное — у тебя проблемы, тем большие, чем удивительнее достижение врага. Не стоит возобновлять атаку, не убедившись, что видимое чудо, по сути — трюк. Именно Бета руководил предыдущей операцией и сам едва не шагнул в портал, унесший измененных на смерть. Он хорошо помнил ощущение почти физической боли, которое породило в нем зрелище битвы на королевской скале. Что-то немыслимое, корежащее все каноны творили там чужие колдуны, но ужаснее всего оказалось другое: к утру эхо ворожбы распалось, сошло на нет, тогда как после лично его заклинания след держался бы годами. Это было не какое-то там пошленькое «чудо», а попрание основ, сам факт которого рассказал Бете о происходящем больше, чем Хозяину — записи всех его предшественников. Вывод формулировался кратко: «Мы все умрем». Стоит ли говорить, что соваться на глаза предполагаемой жертве Бета не спешил?
О том, что творилось в голове гаммы-ведомого не смог бы догадаться ни один Патриарх. Гамма думал о женщине.
Это был случай. Слепой случай свел их тогда, в первый день его столичной жизни, когда чувство новизны еще пробивалось через типичную отрешенность Высшего мага. Они вошли в город ранним утром, над мостовыми стелился холодный туман, преломляющий солнечные лучи причудливыми ореолами. Среди редких прохожих, потрясая лохмотьями, шныряла грязная нищенка лет двадцати пяти от роду, по меркам улицы — старуха. Дела у бродяжки шли плохо: накануне холодов вся ее одежда состояла из нескольких бесстыдно обнажающих тело лоскутов. Сонные горожане не обращали внимания на ее протянутую руку и потасканные прелести. Он тоже не обратил — воинам Храма не полагается иметь животных потребностей. Но там, где скупые гатангийцы замечали только вонь, выпирающие кости и лишаи, перед ним как наяву вставали фрески старого дома, на которых под ритм давно отзвучавшей музыки изгибались темнокожие танцовщицы. И ее глаза — темно-карие, как бездонные омуты.
Чувство прекрасного заклинаниями не убьешь.
Кто бы мог подумать, что всего через два месяца он принесет в свой дом надрывно кашляющую женщину и будет, рискуя нарваться на гнев вожака, выхаживать ее штатными эликсирами, а потом и купленными у местных настойками (к слову, подействовавшими гораздо лучше).
— Зачем ты это делаешь?
— Ты мне нравишься.
— Я? Такая? — она поднесла к глазам тщательно перебинтованную кисть, всю в потеках желтоватой мази (лучшее средство от чесотки, как обещал лекарь).
— А как я тебе — такой? — он оттянул край рубахи, обнажая ребра.
— Магия? — проницательно заметила женщина.
— Да, — легко согласился он.
— Бывает. Это пустяки!
— Не скажи.
Она была единственной, кто при взгляде на его тело не содрогнулся от омерзения (даже безмозглых измененных передергивало). Но бывалая нищенка и не такое на своем веку видала. Две недели уходил жар, еще месяц — покраснения на коже. Глядь, а уличная бродяжка уже сноровисто стирает белье, поддерживает в доме чистоту и сухость, готовит простую, но вполне съедобную
