Я сбавляю напор, замираю, когда Воробей притягивает меня к себе и закрывает глаза. Ее возбужденная грудь с торчащими сосками высоко поднимается и опускается в такт совершенно неспокойному дыханию. Признаться, я и не думал, что выдержу до ее оргазма, думал, как бы не кончить после пары первых фрикций. Но спасибо Воробью, спасибо ее возбуждению и, просто охренительное открытие, умению быстро переходить от одного оргазма к другому. Я обязательно исследую эту ее способность на предмет — как долго выдержит и сколько раз кончит, пока не отрубится без задних ног.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍И только теперь до меня доходит, что трахаемся мы без презерватива. Да, я буду грызть глотку каждому, кто даже подумает разлучить меня с этой женщиной, но готова ли она отправиться в интересное положение здесь и сейчас? Мы, конечно, уже достаточно рискнули, но кончать в нее будет неправильно.

Дожидаюсь, пока самые яркие волны ее оргазма иссякнут, и выхожу.

Воробей хмурится, в ее взгляде начинает набухать непонимание, даже страх.

— Что-то не так? — спрашивает она.

Наклоняюсь над ней и целую в губы.

— Все отлично, ты невероятная. И я хочу трахать тебя снова и снова. Но нам нужно подумать о предохранении, по крайней мере, на какое-то время.

Она еще какое-то время смотрит на меня, затем ее взгляд избавляется от тревоги, и в нем появляется что-то… озорное? Неуверенное.

Воробей облизывается.

— Я не умею. Но я хочу.

— Уверена?

Вряд ли я ошибся в своих предположениях относительно этого ее «хочу», здесь даже не слова говорят, а выражение ее лица, ее губы, ее язык. Но я боюсь, что ей не понравится, что оттолкнет. Знаю, что многим женщинам не нравится, но они переступают через себя. Я не хочу для Воробья того-то.

— Да.

Ни капли заминки, ни намека на сомнение.

Я отступаю — и Воробей тянется за мной, поднимается со столешницы. Помогаю ей спуститься на пол — и она тут же опускается на колени. Обхватывает ладонями мой член, несколько раз проводит по нему, точно приноравливается, привыкает.

Наверное, ей было бы комфортнее, если бы я не смотрел, но я хочу смотреть на нее. Я хочу возбуждаться от своей любимой женщины. Хочу видеть ее голой, возбужденной и развратной.

Первое ее касание губами моей головки едва заметное, аккуратное. Но уже в следующее мгновение она обхватывает меня плотнее и насаживается чуть глубже.

Из моей груди вырывается не то стон, не то рык. И этот звук точно подстегивает ее. Воробей обхватывает мой зад руками и толкает на себя, в себя.

Глубоко.

Она выпускает меня, переводит дыхание.

Поднимает на меня глаза, точно спрашивая, правильно ли делает.

— Играешь с огнем, — говорю с придыханием, — я слишком возбужден, чтобы терпеть долго. Могу кончить в любой момент.

— Я хочу этого, — кивает она. — Хочу тебя у себя во рту.

И снова я в ней. Плотно, жарко.

Она снова толкает меня в себя — и я поддаюсь, тоже начинаю двигать бедрами. Тараню ее, но все еще опасаясь сделать больно или неприятно. Воробей же стискивает пальцы — и я сдаюсь, потому что вид моего члена в ее раскрытом рту, вид ее оттопыренной задницы, ее груди — все это нисколько не способствуют излишнему контролю над собой.

Я слишком долго хотел эту женщину.

И я ускоряю движения, вхожу в нее глубоко, почти полностью, толкаюсь в гортань. Но Воробей только сильнее насаживается на мой член, кажется, даже уже до самого основания.

Мои волосы в ее волосах.

Глубже, быстрее.

Не знаю, прошла ли минута, но я кончаю и изливаюсь в нее гораздо быстрее, чем рассчитывал. Кончаю в рот и делаю еще несколько судорожных движений, вколачивая себя в нее.

Она не кривится, не отворачивается, не пытается сплюнуть, напротив, забирает меня всего, буквально вталкивая в себя.

Кажется, у меня разрывает голову, да и всего меня. Ноги подкашиваются и дрожат. И я буквально выдираю себя из ее рта.

Ее взгляд — это взгляд довольной хищницы, что заполучила самую вожделенную добычу.

Тяну ее вверх, поднимаю и целую в губы.

У нас случился охренительный секс, но мы почти не целовались.

Грязные, потные, но довольные. Разве не таким должен быть секс с любимой женщиной? Чтобы в клочья, до сорванного горла и слюней по всему лицу, и не только слюней, чтобы до безумных искр в глазах, чтобы сердце наружу, а душа наизнанку.

Рамки, стыд, приличия? Мы оставим все это за стенами нашего дома.

Глава сороковая: Эвелина

Я все еще не могу поверить, что не сплю, но тяжелая рука Олега на моих бедрах слишком реальна. Но даже несмотря на это и его ровное дыхание куда-то мне в макушку, все равно страшно открывать глаза. Сколько раз мне уже снилось что-то подобное? Сколько раз я просыпалась от его запаха на соседней подушке, а потом целый день убеждала себя в том, что вот это и есть моя реальность, а не та, которую слепило мое воспаленное от неразделенный любви подсознание. Смешно (и немного страшно) вспоминать, как после особенно ярких сновидений я забиралась в поисковик и пыталась отыскать какие-то способы программировать свои сны. Чтобы хоть там моя жизнь была цельной, а не разделенной надвое, потому что одна часть моего сердца не могла существовать без другой.

— Я слышу, что ты на меня смотришь, — сонно ворчит Олег, пока я пытаюсь украдкой задрать голову, чтобы поближе заново изучить каждую черточку его лица.

— Эй, ты должен спать беспробудным сном, — в шутку тычу его пальцем в мускулистую грудь. И с дрожью в коленях вспоминаю, как после наших «подвигов» на кухне от отнес меня в постель и я прочувствовала на себе каждый килограмм его мощного тела.

— Это в каких глупых книжках так написано? — Он зевает, таранит подбородком мою макушку, но все-таки немного ослабляет хватку, чтобы я могла подползти выше.

— Это пишут на мемах для девочек: мужчина, после бурной ночи, должен спать как младенец. В мои планы не входило видеть тебя за пределами кровати раньше обеда. — Я замираю, потому что в ответ он нагло ухмыляется, одним видом давая понять, что несмотря на то, что вчера мы занимались сексом буквально большую часть ночи, он все еще полон сил. — Моя самооценка рыдает и ползет под плинтус, Игнатов, потому что я была уверена, что точно тебя ушатала.

Он удивленно приоткрывает один глаз. Потом снова его закрывает,