Ханс. Но если дело не в том, что станет, а в том, что есть?

Таге. Давай-ка еще раз.

Ханс. Может быть, дело не в том, что с тобой произойдет, ну, к примеру, что ты потеряешь то, что имел? Может быть, дело в том, что ты имеешь, именно сейчас?

Таге. И именно здесь, да?

Ханс. К примеру.

Таге. Но здесь же ничего такого особенного нет.

Ханс. Можно считать и так.

Таге поворачивается к Хансу, наклоняется вперед, открывает рот.

Таге. Посмотри-ка сюда. Видишь что-нибудь?

Ханс. Нет, а что? Зубы.

Таге. У меня ведь в глотке была еда.

Ханс. Ты, должно быть, принял что-нибудь.

Таге. Да, там что-то исчезло. Как мысль, понимаешь? Раз — и нету.

Ханс хлопает себя легонько по коленям, встает.

Ханс. Я не понимаю, что ты имеешь в виду. (Выходит в прихожую, исчезает со сцены. Мы слышим стук в дверь. Спустя несколько секунд он возвращается.) Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

Таге. Как, по-твоему, Хассе, у нас дерьмовая жизнь?

Ханс снова садится на диван.

Ханс. Нет, она вполне приличная. Как мне кажется. Знаешь, что я думаю? Я думаю, что, если человек хороший, ну, с совестью, то ему лучше. Что это там проявляется. Что это нельзя измерить как-то по-другому.

Таге. Но и совесть ведь нельзя измерить. Ее же не видно.

Ханс. Но она все-таки, наверное, есть там.

Таге глядит на свой живот.

Таге. Здесь где-то. (Поет.) Бе-бе, белый ягненок, у тебя есть шерсть? (Широко улыбается Хансу.)

Ханс. Что еще?

Таге. Надо быть как ягненок. Ведь правда? Я буду считать ягнят.

Ханс. Что, что?

Таге. Я буду считать ягнят. Нет, овец. Буду считать овец, а потом спать.

Ханс. Зачем это?

Таге. А потом знаешь, как... как ее звали? Это сказка. Я вспомню. Подожди. Спящая красавица. Я буду спать, и придет... Это будет не принц там какой-нибудь. То есть не какой-то там «голубой». Это будет принцесса. И она меня поцелует, и я проснусь в каком-то другом мире.

Звонит телефон. Ханс быстро встает. Берет трубку.

Ханс. Да, алло, Ханс... Да... Да, именно... Нет, он что-то забыл. Да, он опять здесь. Я позову его. Да, он, наверное, в туалете... Подождите, он подойдет. (Кладет трубку. Быстро уходит через прихожую со сцены.)

Мы слышим отчаянный стук в дверь.

Ханс (громко кричит за сценой). Твоя жена звонит! Твоя жена! Ты должен подойти!

Мы слышим, как открывается дверь.

Свен (за сценой). В чем дело?

Ханс (за сценой). Она на проводе.

Входит Свен, по пятам за ним Ханс. Свен закутан в простыню.

Свен. Где телефон?

Ханс (указывает). Там.

Свен берет трубку.

Свен. Привет, дорогая... Нет, да ничего страшного. Да, я знаю, что должен был позвонить... Нет, но понимаешь, мы просто сидели и болтали, и время так быстро прошло... Да, мы просто болтали. Можешь спросить Ханса. Он действительно великолепный парень. Это было очень интересно... Да, можешь поговорить с ним. (Закрывает трубку рукой.) Ты должен поговорить с ней, Ханс. (Передает трубку Хансу.)

Ханс. Да, это Ханс... Да нет, мы разговаривали... Да, я думал, он ушел. А он не ушел. Вот и все.

Теперь встает Таге и идет к Свену, который с ужасом смотрит на него.

Таге. Это мне чудится?

Ханс. Да, пожалуйста. (Передает трубку Свену.)

Свен. Да, дорогая. Слышала теперь, да?.. Ага. (Хансу, одновременно закрывая трубку рукой.) Она опять хочет поговорить с тобой. Она такого обо мне напридумывала...

Ханс берет трубку.

Ханс. Да, алло, это опять я...

Таге (трогая простыню, в которую закутан Свен). Ты теперь еще и привидение?

Свен. Ш-ш-ш-ш-ш!

Ханс. Да, честно говоря, вы, вообще-то, правы... Да, это верно. Он действительно был с моей девушкой. Он не совсем нормален. Да, пожалуйста. (Дает трубку Свену.)

Свен (Хансу, возмущенно). Что ты наговорил? (Берет трубку.) Дорогая... Да, да... Нет, это неправда... Да, но это так... Он просто странный... Да, да. (Вдруг начинает плакать.) Нет, это не так. Ну вот, даже расплакался. Плачу. И только потому, что ты думаешь, будто... Да-а...

В это время Таге снова вынимает свой нож, гладит лезвие. Свен смотрит на Таге.

Свен. Мне надо идти, дорогая. Я кладу трубку. (Кладет трубку, разражается бурным плачем. Сквозь плач.) Что она подумает, моя дорогая малышка?

Таге. Меня тянет кого-нибудь укокошить.

Входит Анна в блузке и колготках.

Анна. Что происходит?

Свен отходит к ней.

Свен. Он сумасшедший.

Анна. Убери нож!

Таге. Он умрет!

Ханс. Спрячь нож, Таге.

Таге. Умрет, понимаешь.

Свен. Я ухожу. Убери нож. (Свен уже в прихожей.) Я должен сначала одеться.

Таге (кричит). Ну тогда ты уже покойник!

Свен опрометью выбегает в простыне, исчезает со сцены. Наружная дверь открывается и закрывается. Остальные находятся в прихожей.

Анна. Он же должен одеться.

Таге. Одеться! У него есть одежда?!

Ханс. Ты не в себе, Таге. Тебе надо успокоиться.

Страшно разгорячившийся, ошалевший Таге поворачивается, вбегает в гостиную.

Таге. У него есть одежда?! Он умрет! Что ты сказала?! У него есть одежда?! (Снова выбегает, исчезает со сцены, наружная дверь открывается.)

Ханс бежит за ним, исчезает со сцены. Проходит несколько секунд: Анна стоит в прихожей. Потом слышно, как дверь снова закрывается. Входит Ханс.

Ханс. Он исчез.

Анна. Может, теперь он все-таки умрет.

Ханс. Кто он?

Анна. Твой и.о.

Ханс. Может быть.

Ханс и Анна входят в гостиную.

Анна. Странный вечер.

Ханс садится на диван.

Ханс. И как это было?

Анна. Что ты имеешь в виду?

Ханс берет бутылку из-под виски и бьет ею по столу так, что стекла летят во все стороны.

Ханс. Как это было?

Анна. Ты имеешь в виду со Свеном?

Ханс. Да.

Анна. Как теплый, безветренный летний вечер. (Садится на диван рядом с Хансом.) Знаешь что, Ханс?

Ханс. Нет.

Анна. Теперь мы можем продолжить исповедь.

Ханс. У тебя появилось, в чем исповедаться?

Анна. Да.

Ханс кладет на стол горлышко от бутылки, смотрит на Анну.

Ханс. Это тяжкий грех?

Анна. Да, я тебе его покажу. (Встает.) Пойдем, я покажу тебе его физически.

Ханс. Что ты хочешь сказать, дитя мое?

Анна. Пойдем. (Гасит лампы и выключает стерео. Ханс встает.) Пойдем,