Но, приближаясь к месту их недавней схватки, Ширам услышал отдаленный тяжелый рокот, а потом явственно почувствовал, как сотрясается земля под ногами мамонтов. Э, да жрец что-то придумал? Накха вдруг охватило несвойственное ему веселье. Как же Хаста сумел провести этих мохнатых тварей?

Он прибавил шаг, спеша увидеть все своими глазами.

Мамонты и впрямь трудились на славу. Мохначи, нарезав ремнями кожу из шатра царевича, соорудили нечто вроде сбруи для своих зверей. Обвязав ремнями очередной валун, они давали знак мамонту, и тот с грохотом и скрежетом волок его в сторону. После чего, навалившись гурьбой, мохначи сталкивали валун с обрыва в реку. Когда Ширам появился на тропе, очередной громкий всплеск огласил место недавнего боя. Радостный жрец бросился к нему.

— Ну наконец-то! Где ты бродил так долго?

Накх только чуть прищурил глаза, не сказав ни слова, но на Хасту будто дохнуло ледяным ветром.

— А я тут придумал, как быстрее разобрать завал! Когда мы с Айхой ездили за вещами к нашей ночной стоянке, боги послали мне отличную мысль… Правда, теперь у нас нет шатра. Но мы ведь все равно его бросили, да? — Рыжеволосый махнул рукой в сторону места стычки с волчьей стаей. — Как-нибудь обойдемся, — уже будто оправдываясь, добавил он.

Ширам переборол вскипевший в нем праведный гнев. Как посмел этот жрец обращаться к нему, будто к старому приятелю?! Но с другой стороны, со вчерашнего недоброго вечера он уже несколько раз доказывал, что полезен. Это, как ни крути, требовало уважения. Вполне может быть, что этот насмешник и вовсе не тот, за кого себя выдает. А если так, стоит быть с ним поосторожнее… Как гласила старинная поговорка: «Маленькая сколопендра убивает так же, как огромный тигр».

— Ты хорошо придумал, — через силу выдавил Ширам. — Я разведал тропу. Можно нести Аюра. Если ты сможешь придерживать его ноги, я затащу его туда, на вершину. Конечно, с ним, — он кивнул на охотника, охранявшего Аюра, который распластался на лежанке из веток, — тащить было бы куда проще, но кто-то должен остаться, приглядеть за дикарями. И тебя тут не оставить — ты понадобишься царевичу наверху…

— Мы сможем подняться все вчетвером.

— Вчетвером? — удивленно переспросил накх. — А как же мохначи?

— Они разберут завал и без нас.

— А потом уйдут?

— Без нас — нет.

— И ты веришь в это? Что же такого ты им наобещал, что они взялись тебе помогать?

— Я отдал им все свои рисунки с их мамонтами, — беспечно ответил Хаста.

— Что? — Ширам нахмурился и сжал кулаки. — Еще недавно у нас было единственное средство заставить их повиноваться! И ты его просто так отдал?!

— Послушай…

— Не смей обращаться ко мне так! Ты мне не ровня!

— Прости, высокородный Ширам. Я на миг… — Жрец хотел произнести: «Подумал о тебе лучше, чем ты есть», но поглядел на сведенные брови накха, вздохнул и смиренно произнес: — Забылся.

— То-то же. А теперь говори, для чего ты сделал эту глупость.

— Зачем прибегать к угрозам, если можно попросить помощи? Мохначам не меньше нашего хочется скорее выбраться отсюда. Их стойбища далеко от земель ингри.

— Что с того? Они должны повиноваться. А ты сам снял с них путы и вручил поводья. Если бы ты вчера не влез с рисунком, я бы добился от них покорности!

— Нет, — твердо ответил Хаста. — Они бы убили тебя, высокородный Ширам. А возможно, и остальных тоже. Когда я давеча угрожал разорвать свой рисунок, и я, и они знали, что правда на моей стороне. Они знают, что дали слово и должны его выполнить. Но они не подряжались разбирать завалы. Может быть, ты и заставил бы их сейчас повиноваться, но тебе бы пришлось бодрствовать день и ночь, покуда мы не перейдем Змеиный Язык и не вступим на земли благословенной Аратты. Даже ты не в силах это сделать. Справедливость в крови у этих людей.

— Это дикари, — процедил Ширам.

— Это люди. Просто другие люди. Я договорился с ними. Они помогут себе и нам. И мы их отблагодарим, когда придем домой. А сейчас нам следует поторопиться и перенести царевича под кров. Ветер студеный, от реки тянет сыростью. Айха нажевала трав и кореньев. Я обработал ими рану. Но если она все же воспалится, царевич может умереть. В лучшем случае — остаться без руки.

— Мохначиха? Нажевала кореньев?! — надеясь, что ослышался, повторил Ширам.

— Да. Они так лечат раны — и свои, и мамонтов.

— Но Аюр не мамонт!

— Сейчас это не имеет значения.

Накх метнул на жреца бешеный взгляд:

— Моли своего бога, чтобы Аюр выжил! Только хорошенько моли! Ты допустил к священной особе наследника это существо…

— Айха человек, — вновь резко повторил Хаста. — И не забывай: если бы не она и не ее чувство сострадания там, во время нападения волчьей стаи, мы бы здесь сейчас не стояли…

— Хватит слов! — оборвал его накх. — Пошли. Нам следует перенести царевича.

Хаста мрачно поглядел наверх, туда, где над соснами упиралась в небо серая скала, и ничего не ответил.

— Лесовики непременно захотят вернуться, — несколько мягче добавил Ширам. — Там, наверху, им будет нас не взять — не то что здесь, на тропе.

— На мамонтов они не полезут.

— А если они убьют погонщиков из луков? Что тогда станут делать мамонты?

Хаста не нашелся что ответить.

— А если они снова натравят стаю? — продолжал накх. — Подумай также о том, что мохначи им не нужны, — только мы.

Ширам прищурился и добавил:

— Ну а если они пожелают напасть на нас в великаньем доме — пусть попытаются. Надеюсь, их крылатое божество любит кровавые жертвы…

Когда широкий, плоский обломок скалы наискось накрыл глубокую промоину да и застрял там, не было еще могучего леса, раскинувшегося на много дней пути. Но теперь вековые деревья покрывали все видимое пространство. И сам этот обломок уже давным-давно скрылся под толстым слоем земли, хвои, листьев, выросшей и сгнившей травы. Так что не знай Учай, что в избушке под каменной плитой живут люди, пожалуй, и не сыскал бы. Но сейчас он резко отбросил свисающие с края плиты длинные корни, под которыми скрывались сосновые бревна крепкого сруба, и крикнул:

— Ашег!

Шкура, закрывавшая вход, отодвинулась в сторону, и негромкий голос пригласил:

— Заходи.

— Я не один, нас тут много!

— Вот как?

Из темноты жилища выступила фигура жреца в косматом