Гермодвери открыли и выжившие, наконец, выбрались наружу. Олег порадовался морозному рассвету, как ещё никогда ему не радовался. Все они чуть ли не легли в тех бесконечных коридорах…

В Штаб завели вторую смену гарнизонщиков, что всё это время отдыхала на городских квартирах; и бригаду дезинфекторщиков – у этих ребят сегодня было особенно много работки. Трупы опознавали и извлекали весь последующий день.

-- Давно на Штаб не нападали, -- проговорил тогда Варшавский, вспоминая о чём-то.

Нойманн допросил выживших бойцов. Пожал всем руки и поблагодарил за отличную службу. Хотя, по сути, штурмгруппа Олега ничего не сделала для отражения нападения. Разве что, спасли Калуева… И выяснили, что «Луч-4М» -- лучшее средство для борьбы с плазмоидами. Нойманн пообещал, что снабдит ими все штурмгруппы до конца недели.

Олег не отправлялся домой к себе, чтобы отоспаться. Он предпочёл остаться в казармах Штаба. Ибо опасался, что огненные шары могли найти его. Кто знает, сколько их ещё на планете осталось… Конечно, маловероятно. Но он поймал себя на мысли, что не сможет расслабиться у себя дома так, как следует. У себя дома он бы им ничего противопоставить не смог. А в Штабе всегда дежурили два-три сновидца… С ними Олег даже немного сдружился. Было интересно слушать их истории.

Все выходные Олег провёл в Штабе, вместе с едва не свихнувшимся Артёмом, что всё нашествие отсидел, спрятавшись в одном из кабинетов. Отлично, что психотерапевт Организации был рядом. Можно было целыми днями заниматься чистками своего разума. Уж больно тот засорился страшными картинами за месяцы службы…

Рассказ 9. Маньяк.

Леся обожала котиков и пёсиков. Каждый раз, когда видела их, то превращалась в нежнейшее создание. Она была готова задушить их своей огромной любовью, заботой и лаской. Затискать. Загладить. Хорошо накормить вкусняшками. Сделать их счастливенькими и довольненькими! Из-за этой любви она теперь и работала в ветеринарной клинике. Со всеми коллегами на работе она поддерживала хорошие отношения, была весёлой, улыбчивой девушкой. Леся светилась позитивом, как солнышко. На такой работе она могла совместить свою любовь, своё хобби – заботу о зверушках – с зарабатыванием денег. Помогать животным. Хоть, конечно, зачастую она жалела, что выбрала в своей жизни такую очень непростую дорогу. Из своих милейших розовых фантазий её выдернула суровая реальность. Ведь котиков и пёсиков приносили больных. Поломанных. Разодранных. Харкающих кровью. Умирающих.

Хозяева приходили взбешённые. Напуганные. Они не хотели терять своих любимых питомцев. Привязанности к нежным существам заставляли людей выходить из себя. Клиенты в ветклинике были зачастую последними мразями, вели себя отвратительно. Однако Леся их понимала. И глубоко им сочувствовала. Посетители зачастую обошли уже не первую клинику, прежде чем обратиться к ним. В глазах клиентов скрывалось отчаяние. Никто не знал, как помочь их поломанному котику или собачке. Никто не хотел брать на себя ответственность в сложных случаях. Поэтому и отправляли в другие клиники… Но Леся на своих сменах не могла так делать. Она видела в своём бессилии – свою же вину. Любовь к животным заставляла её пойти на риск. Заставляла её страдать. Заставляла её постоянно изучать способы помощи, совершенствоваться, как специалист. А когда истекающие кровью зверушки умирали на её руках, то Леся не могла места себе найти. По ночам она часто плакала в подушку.

Вина. Это её вина. Она глупа. Она не может справиться со своей работой. По её вине умерло двадцать семь котиков. Восемь собачек. Три морские свинки. Пять кроликов. Одна крыса.

Хозяева животных срывались на скромную девочку. Они вопили. Они рыдали. Или приходили в ярость. Они писали жалобы. Они хотели уничтожить Лесю. А та ничего не могла ответить. Потому что была с ними полностью согласна.

Во снах девушка видела трупы. Некоторые особо запомнились ей. Например, ещё живой кот, заднюю часть которого переехала машина. Кот шевелил передними лапками, перебирал ими. И кричал… После таких сновидения Леся просыпалась обычно в три часа ночи. И ходила по квартире, где жила одна, взад-вперёд, в попытке успокоиться, уйти от гнёта, что одолевал её.

Леся называла такие свои состояния «гнётом». От него нужно было как-то отвлечься, потому что он был невыносим. Лучше всего помогало резать свои руки. Боль помогала выпустить пар. Самобичевание позволяло наказать себя. И тогда Леся чувствовала себя лучше.

Однако когда на руках уже не оставалось живого места, то четыре стены давили особенно сильно. Тогда Леся выходила на пустующие ночные улицы. И гуляла по дворам. Тишина успокаивала. Свежий воздух расслаблял. И тогда Леся могла вернуться домой – и проспать ещё несколько часов, позабыв о тревогах, если день был выходной. А если нужно было ехать на смену, то…

Леся ненавидела свою жизнь. Свою работу.

В такие сложные периоды она погружалась в черноту. Но закончить жизнь самоубийством ей не позволяло то же самое чувство всепоглощающей вины. Ведь хоть Леся и не могла спасти некоторых животных – были сотни тех зверушек, которых она спасла. И десятки тех, кого могла спасти только лишь одна она – потому что остальные её коллеги часто не решались браться за грязную работу, отправляя клиентов в другие клиники. Если она себя убьёт, то сколько животных тогда погибнет? Всё-таки Леся была очень талантливым специалистом. Своё душевное здоровье она променяла на огромный опыт.

Когда Лесе удавалось успокоить клиентов своей лучезарной улыбкой, когда Лесе удавалось спасти безнадёжного котика или собачку – тогда на её встревоженную душу приходило кристальное спокойствие. У неё получилось. Получилось избежать очередного кошмара.

Посетители иногда бывали рады. И оставляли позитивные отзывы. Это заставляло Лесю чувствовать себя счастливой. Хоть, конечно, позитивных отзывов было гораздо меньше, чем негативных – когда всё обошлось, никто обычно благодарность выражать не хочет. А если всё потерпело полное крушение, провал – тогда дело иногда доводили даже до суда…