Шрифт:
Закладка:
А.Л. Скоропостижная по записи И.Л. Щеглова. – И.Л. Щеглов. Новое о Пушкине, с. 58–62.
Помню его: приезжал на красивой высокой лошади и был он во фраке с хвостом и под шеей широкий белый галстух-платок. Когда папеньку заставал, сиживал у него, но ничего не ел и не пил у нас. Папеньку тащил к себе закусывать и чай пить. Чаще всего я видела его даже и в лесу – все во фраке с хвостом да в широком белом галстухе. А как на ярмарку отправлялся, то просто в рубахе, а то видела – в шинели серонемецкого сукна, с бархатным воротником, и подпоясан был широким красным поясом, а концы длинные сзади заткнуты.
А.Л. Скоропостижная, по записи А.Н. Мошина. – А.Н. Мошин. Новое об 11 великих писателях, с. 22–24.
В 1825 году (в перв. полов, сен.) князь А.Мих. (Горчаков, лицейский товарищ Пушкина, будущий канцлер) возвратился в Россию из Спа, где лечился. Он посетил своего дядю, Пещурова, который жил в своей вотчине, Псковской губ., в селе Лямонове. Пещуров принимал большое участие в судьбе Пушкина, жившего в изгнании в деревне. По приезде его из Одессы к поэту был приставлен полицейский чиновник с специальною обязанностью наблюдать, чтобы Пушкин ничего не писал предосудительного. Понятно, как раздражал Пушкина этот надзор. Пещуров, из любви к нему, ходатайствовал у маркиза Паулуччи (тогдашнего рижского генерал-губернатора) о том, чтобы этот надзор был снят, а Пушкин отдан ему на поруки, обещая, что поэт ничего дурного не напишет. Ходатайство имело успех, и Пушкин вздохнул свободнее.
Узнав о приезде кн. Горчакова, Пушкин тотчас приехал из Михайловского в Лямоново. Целый день провел он у Пещурова и, сидя на постели вновь захворавшего кн. Горчакова, читал ему отрывки из «Бориса Годунова» и, между прочим, наброски сцены между Пименом и Григорием. «Пушкин вообще любил читать мне свои вещи, – заметил князь с улыбкой, – как Мольер читал комедии своей кухарке». В этой сцене кн. Горчаков помнит, что было несколько стихов, в которых проглядывала какая-то изысканная грубость и говорилось что-то о «слюнях». Он заметил Пушкину, что такая искусственная тривиальность довольно неприятно отделяется от общего тона и слога, которым писана сцена… «Вычеркни, братец, эти слюни. Ну, к чему они тут?» – «А посмотри у Шекспира и не такие еще выражения попадаются», – возразил Пушкин. – «Да, но Шекспир жил не в XIX веке и говорил языком своего времени», – заметил князь. Пушкин подумал и переделал свою сцену.
Кн. А.И. Урусов со слов кн. А.М. Горчакова. – Рус. Арх., 1883, т. II, с. 205–206.
Горчаков доставит тебе мое письмо. Мы встретились и расстались довольно холодно, по крайней мере, с моей стороны. Он ужасно высох, впрочем, так и должно: зрелости нет у нас на севере, мы или сохнем, или гнием; первое все-таки лучше. От нечего делать я прочел ему несколько сцен из моей комедии, попроси его не говорить об них, не то об ней заговорят, а она мне опротивит, как мои «Цыганы», которых я не мог докончить по сей причине.
Пушкин – кн. П.А. Вяземскому, в перв. пол. сент. 1825 г.
Н.С. Мосолов чрезвычайно любил Пушкина и рассказывал, что, встретив дядю поэта, Василия Львовича, поздравил его с знаменитым племянником. Вас. Львович отвернулся и проговорил: «Есть с чем! Он негодяй».
Ольга N (С.В. Новосильцева-Энгельгардт). Из воспоминаний. – Рус. Вестн., 1887, № 11, с. 161.
Тетушка Прасковья Александровна (Осипова) сказала однажды Пушкину: «Что тут такого остроумного в ваших стихах: «Ах, тетушка, ах, Анна Львовна!» Пушкин ответил ей фразой, такой оригинальной, такой для него характерной: «Я надеюсь, сударыня, что мне и барону Дельвигу разрешается не всегда быть умным».
А.П. Керн. Воспоминания. – Л.Н. Майков, с. 256 (фр.).
По-гишпански не знаю.
Пушкин – П.А. Катенину, в перв. пол. сент. 1825 г.
Мне нужен английский язык, и вот одна из невыгод моей ссылки: не имею способов учиться, пока пора. Грех гонителям моим! И я, как А. Шенье, могу ударить себя в голову и сказать: il у avait quelque chose là… Извини эту поэтическую похвальбу и прозаическую хандру. Мочи нет, сердит: не выспался и невы…ся.
Пушкин – кн. П.А. Вяземскому, в перв. пол. сент. 1825 г.
В Пскове Пушкин ходил по базарам, терся между людьми, и весьма почтенные люди города видели его переодетым в мещанский костюм, в котором он даже раз явился в один из почетных домов Пскова.
П.В. Анненков. Материалы, с. 151.
Трагедия моя («Борис Годунов») кончена, я перечел ее вслух, один, бил в ладоши и кричал: ай-да Пушкин, ай-да сукин сын!
Пушкин – кн. П.А. Вяземскому, в нач. окт. 1825 г.
Когда я вру с женщинами, я их уверяю, что я с Якубовичем разбойничал на Кавказе, простреливал Грибоедова, хоронил Шереметева etc.
Пушкин – А.А. Бестужеву, 30 нояб. 1825 г.
В Пушкине был грешок похвастать в разговорах с дамами. Пред ними он зачастую любил порисоваться.
Ал. Н. Вульф в передаче М.И. Семевского. – СПб. Вед., 1866, № 163.
Если я друзей моих не слишком отучил от ходатайства, вероятно они вспомнят обо мне… Если брать, так брать. Ради бога, не просить у царя позволения мне жить в Опочке или в Риге – черт ли в них, – а просить или о въезде в столицу, или о чужих краях. В столицу хочется мне для вас, друзья мои, хочется с вами еще перед смертью поврать; но, конечно, благоразумнее бы отправиться за море. Что мне в России делать?
Пушкин – П.А. Плетневу, в перв. пол. дек. 1825 г., из Михайловского.
В конце 1825 года находился я в деревне и, перечитывая «Лукрецию», довольно слабую поэму Шекспира, подумал: что если бы Лукреции пришла в голову мысль дать пощечину Тарквинию? Быть может, это охладило бы его предприимчивость и он со стыдом принужден был отступить. Лукреция бы не зарезалась, Публикола не взбесился бы – и мир и история мира были бы не те. Мысль пародировать историю и Шекспира мне представилась, и я не мог воспротивиться двойному искушению и в два утра (12 и 13 декабря) написал эту повесть («Графа Нулина»).
Пушкин.
Однажды Ал. Серг-вич получает от Пущина из Москвы письмо, в котором сей последний извещает его, что едет в Петербург и очень бы желал увидеться там с Ал. С-чем. Недолго думая, пылкий поэт мигом собрался и поскакал в столицу. Недалеко от Михайловского, при самом почти выезде, попался ему на дороге поп, и Пушкин, будучи суеверен, сказал при сем: «Не будет добра!» и вернулся в свой мирный уединенный уголок. Это было в 1825 году, и провидению
