— Однако! Всех значит. Ну, это даже неплохо, женщины в коллективе нужны. Хорошо, я с ними переговорю. Мы нашли их через общих знакомых, сам я ни с кем из них лично не знаком.

— Хорошо, действуйте, — достав из своего кармана конверт, я отдал его Алексею. — Вот тут немного денег, для оплаты их командировок.

Конверты такие, с разными суммами, я сформировал на Базе вчера. Лика, двигаясь по Германии, а теперь уже по Голландии, понемногу обналичивала в европейских банках деньги со счетов, на которые упали средства Арчи. Сельский чиновник был состоятельным человеком, пусть подпространство ему станет адом. «Понемногу» — это в пределах двадцати-тридцати тысяч евро за раз.

Деньги мы складывали пока в Инвентарь, зная, что нам постоянно нужна наличка. Вчера, я малую часть раскидал по конвертам, и теперь мне было удобно их отдавать. Правда, всё было в евро, а мы живём в России, но так тоже можно. Рублей надо бы тоже обналичить. На эту тему я решил поговорить с гайдершей, она же у нас была бухгалтером.

Распрощавшись с врачом, я пошёл на тренировки. Уже вечером Алексей связался со мной и сообщил, что из кандидаток в лабораторию первая завтра приедет из Екатеринбурга, а вторая — послезавтра из Новосибирска. Из Питера же специалист к нам ехать не захотела, так что я мысленно махнул на неё рукой. Уговаривать её пока не буду, оставлю эту персону, в качестве нашего кадрового резерва.

Сообщив Алексею, что завтра обязательно встречусь вместе с ним с екатеринбурженкой, я посмотрел, чем сейчас занимается Армен. Тот наконец-то прилетел в Ереван и сейчас ехал в его пригород, в одно из сёл неподалёку. Доехав туда, он прошёл в ни чем не примечательный дом, и поздоровался с его хозяином.

Пожилой, седой кавказец оказался самым главным в их криминальной организации человеком, который её создал и теперь руководил всеми, разбросанными по всему миру, филиалами.

Его звали Алмастом, что с армянского означало Алмаз. Причём, удивительно, но он был азербайджанцем. Сбежав со своей родины в девяностые, он даже своё имя поменял. Оказавшись в Армении он женился на местной, родственником которой и был Армен. Но Алмаст опору сделал не на родовые, кровные узы. Он их порядком разбавил тем, что в ОПГ входила сборная солянка уголовников, различных национальностей и верований.

Встретив гостя, кавказский Мориарти вернулся за стол, за которым сидели, прибывшие ранее, другие его подчинённые. Через Камеры на Армене, я начал слушать их переговоры. Когда застолье закончилось, и все разошлись по домам, расположенные в этом селе, я к ним Прыгнул.

В сумерках, я начал расставлять Маячки. Мне удалось очень плотно нашпиговать ими дом, в котором жил Алмаст, и увидеть его самого. А увидев, я получил возможность поставить Маячок на его седую голову, чем незамедлительно и воспользовался.

Моя стена со схемой, изображающей членов ОПГ, уже очень увеличивалась. Работая с ней, я уже перемещался на придуманном мною летающем кресле. Джойстиком я задавал направление, а Кузьма её перемещал в заданном направлении. Без такой помощи, мне пришлось бы туда-сюда перемещаться по лестнице. Высота стены уже была метров пять, а ширина — метров десять.

Эта сходка позволяла мне теперь подобраться к другим филиалам диаспоры. Если бы я ликвидировал лишь Армена и его людей в Челябинске, то все остальные кинулись бы меня искать. Если бы только Алмаста и Армена, то случилось бы тоже самое, но более яростно. Мне же надо сделать так, чтобы на меня никто и не подумал.

До всех мне не добраться, просто ноги сотрутся. С московским представительством ОПГ я уже начал работать, поэтому выбрал сейчас ещё несколько филиалов. Из всех, бывших на сходке, а было там семьдесят два человека, я выбрал тех, кто приехал из Питера, Екатеринбурга и Новосибирска, ориентируясь на названия городов, о которые недавно услышал, когда Алексей мне предложил кандидаток в лабораторию.

* * *

Четверг (19.09)

Из Ёбурга кандидатка добралась в Челябинск утром, выехав почти затемно. Встретившись, я с Алексеем поговорил с ней о возможном её трудоустройстве у нас. Главным, в собеседованиях, для меня было поставить на неё Маячок и сделать Скан. В разговор я не вмешивался, говорил почти один эскулап.

Женщина уехала обратно, а я пообещал врачу, что в течение недели приму решение о том, подходит она нам, или нет. То, что дальше день у меня свободный, было мне очень на руку. Я хотел сегодня с мамой съездить в Коркино. Она сама меня попросила об этом вчера вечером по телефону, и я пообещал, что сделаю, но предупредил, что, возможно, у меня не получится.

Сейчас же все сомнения у меня пропали. Машина на ходу, я свободен, потому я поехал к тёте Любе. Забрав маму, я поехал с ней в Коркино. Эта поездка для меня имела и другую цель, потому что этот город мы на этой неделе планировали полностью зачистить от танитов, так что я мог поставить там Маячки и Отрадарить местность.

Первое, что мы сделали, приехав в Коркино, это поехали на кладбище. Там была могила моего отца, который умер, когда мне было десять лет. Мама нас с братом воспитывала одна, и это было для неё нелегко. Отец погиб глупо, при несчастном случае, в возрасте тридцати пяти лет. Особых эмоций у его могилы я сейчас не испытывал, ведь прошло уже больше двух десятилетий. Раньше, до Смайла, я его почти уже не помнил, лишь кое-какие обрывки в памяти вспыхивали.

Почистив могилку, мы съели по печеньке и запили их водой. Выразив таким нехитрым способом дань уважения, я повез маму к бабушке. Доставив её в центр Коркино, я посидел с ними полчаса, после чего, сославшись на дела, уехал. Мама планировала провести здесь весь день и вернуться в Челябинск только завтра, а мне предстояло расставить по городу Маячки.

* * *

В Коркино новые познания, которые ручейком передавал нам Смайл, мне не пригодились. А вот занимаясь перед сном с жёнами тренировкой эротических навыков, я общался при этом исключительно по-голландски. На самом интересном месте меня отвлёк Кузьма. Я мысленно плюнул в него, потому что, судя по интонации его голоса, ничего срочного там не было. Завершив начатое с Ван-дер-Катей и Ван-де-Ликой, я отправился в Холл, оставив нидерландш продолжать пока без меня.