— Та-ак… — Лицо Эрибу приобрело зловещее выражение. — Панехси, не заставляй меня звать стражу. В руках палача ты забудешь про все свои клятвы. Когда с тебя живого начнут сдирать кожу…

— У-ув!.. — Нубиец подкатил глаза под лоб и завыл, как шакал, которому перебили лапу. — Я покойник…

Он хорошо знал, что судебная процедура ашшуров кратка и безжалостна. Законы отличались исключительной жестокостью, предусматривали казни и пытки, для того чтобы добиться признания у обвиняемых. Одних преступников обезглавливали, других сажали на кол, с третьих сдирали кожу. Трупы казненных выбрасывали на съедение диким животным. За сравнительно небольшие преступления виновникам выкалывали глаза, отрубали руки, отрезали носы и уши, мужчин кастрировали, а у женщин вырывали соски…

— Пока еще нет… — Эрибу мрачно улыбнулся. — Ты только скажи правду. Даю слово, заказчик не узнает, что ты раскрыл мне его имя.

Казалось, что из толстяка выкачали весь воздух. Он скукожился и, казалось, резко похудел. В его голосе явственно прозвучало отчаяние вперемешку с безнадежностью:

— Это его светлость раб-ша-реми Шума… — прошептал он едва слышно.

Эрибу показалось, что ему на голову упал камень размером с пьедестал, на котором стояли боги. Он был потрясен до глубины души. Зачем раб-ша-реми такой экзотический яд?! Ладно бы его заказал кто-нибудь из жрецов-ашипу — для исследований. Это понятно и объяснимо. Но евнух… Один из наиболее близких к Шаррукину царедворцев! Да еще велел хранить свой заказ в тайне.

— Что это за растение? — спросил Эрибу, указывая на семена, — чтобы вывести Панехси из состояния ступора.

— Растение? А, да… Оно из страны Офир. Произрастает по берегам рек. Называется «кики»[107]. — Тут купец оживился и быстро затараторил: — Но ведь в Та-Кемет масло кики принимают как слабительное! А у нас воины натирают им тела, что заживляет все мелкие повреждения. А еще старое масло применяют для выделки шкур. Мало того, в стране Нуб на масле кики готовят пищу!

— Тем не менее это сильный яд! Не думаю, что раб-ша-реми страдает запорами и решил изготовить столь экзотическое слабительное.

Панехси горестно простонал и молча потупился. Эрибу мучительно соображал, как поступить. Обвинить евнуха в злокозненных намерениях он не мог. Это значило подписать себе смертный приговор. Облыжное обвинение столь высокопоставленного лица не может остаться безнаказанным. Где находится аристократ Шума, а где помощник ашипу, знахарь-простолюдин…

То, что семенами кики Шума кого-то решил отравить, в этом молодой врачеватель не сомневался. Да и Панехси это понимал. Наверное, раб-ша-реми пообещал ему хорошо заплатить, а нубиец от жадности повелся на посулы и теперь с ужасом увидел бездну, которая разверзлась перед ним.

Если и впрямь плоды кики предназначены для свершения отвратительного преступления в отношении какого-нибудь царедворца или (даже помыслить страшно!) самого Шаррукина, то раб-ша-реми первым делом начнет рубить концы — избавляться от опасных свидетелей. А это значит, что Панехси однажды ляжет спать и не проснется. У евнуха хватает возможностей разобраться с кем угодно.

— Я возьму немного… для исследований, — наконец сказал Эрибу и отсыпал в тряпицу часть семян кики. — О нашем разговоре никому ни слова! В особенности раб-ша-реми.

— Клянусь!..

— Не нужно! Это, прежде всего, в твоих интересах. Отдашь мешочек заказчику… и мой тебе совет — беги. Только тайно, без объявления. Даже своим ничего не объясняй. Как можно быстрее покинь Землю Ашшур. Пока не прояснится ситуация. Можешь не волноваться — я не сдам тебя. Мы хорошо с тобой сработались, и я надеюсь, что ты еще привезешь мне не один мешок целебных растений твоей страны и Та-Кемет. Но учти — я тебе ничего не советовал! И вообще, мы не виделись целых полгода.

— Господин! — Купец попытался схватить руку Эрибу, чтобы поцеловать, но тот лишь отмахнулся. — Вы мой спаситель! Поверьте, я отблагодарю…

Но Эрибу уже не слушал излияния толстяка. Он резко развернулся и пошел к выходу с рынка. Эрибу торопился в свою скромную дворцовую келью, где он оборудовал небольшую лабораторию (втайне от Кисир-Ашура), чтобы заниматься исследованиями, о которых не должен был знать пронырливый ашипу. Эрибу не терпелось выделить из семян кики яд, чтобы найти противоядие.

Обладая даром предвидения, молодой врачеватель буквально кожей чувствовал, что вскоре его наработки понадобятся…

Глава 17

Царский пир

Дур-Шаррукин напоминал улей в момент роения. Со всех сторон в столицу съезжалась многочисленная знать ашшуров из всех городов и провинций страны — кто на чем.

Сверкающие золотом колесницы, паланкины, обтянутые вышитой финикийской тканью немыслимой цены, которые несли рабы-нубийцы, раззолоченные повозки, похожие на кареты (их тащили мулы с попонами, украшенными драгоценными каменьями), дивные кони Урарту — воинская добыча, на которых важно восседали военачальники высоких рангов, ослики с притворяющимися скромниками главными жрецами храмов основных божеств ашшуров… Весь этот блистательный поток, — орущий, скрипящий, галдящий; тысячи человек! — словно шумная морская волна о прибрежные скалы разбивался у главных ворот Большого двора о сверкающую полированным металлом доспехов стену, состоящую из гвардейцев.

Дальше можно было шествовать только пешком, притом всех приглашенных на юбилейный пир тщательно проверяли ша-шепе — царские телохранители. Конечно, злоумышленнику проникнуть во дворец было не легче, чем верблюду пролезть через игольное ушко, но, наученный горьким опытом многочисленных посягательств на свою жизнь, Шаррукин не расслаблялся, и меры предосторожности были соблюдены в полной мере.

И естественно, по случаю столь большого праздника каждый приглашенный на пир счел своим долгом надеть не только дорогие праздничные одежды, но и выгрести из шкатулок все драгоценности.