–Мы пойдем,– ответила Ханна.– Не сегодня. Но пойдем.

–Хорошо.– Мать провалилась глубже в подушки и приподняла тяжелые веки.– Знаешь… я так рада, что ты со мной.

Ханна молча глядела на нее сверху, зная наперед, что произойдет.

–Я никогда не думала, что все выйдет именно так. Бог странен… Я ведь много молилась, а он дал мне испытание не по силам. Мое место не здесь. Во мне еще столько… несбывшегося. Несыгранного. Эта жизнь еще не прожита. Понимаешь меня?

Секунды утекали в тишину. Ханна ждала.

–Я всегда думала, что начинать можно столько раз, сколько захочешь. Но нет, больше никаких вторых шансов. А я так устала от всего, что мне пришлось тащить. Это мне не под силу… Общественное презрение за право быть собой, отказ в работе, в которой мне нет равных, больной ребенок, лишивший меня свободы в лучшие годы… Это для меня слишком тяжелая ноша.

Глаза Барбары закрылись, и она словно уснула. Когда Ханна услышала ее признание в первый раз – это был день ее смерти. Как много Магда, наверное, могла бы извлечь из этого эпизода, найди Ханна силы рассказать о нем. Но ее умные выводы больше не помогали. Установление причины не отменяет последствий.

Спустя какое-то время она забрала мать домой, как та и хотела. Рак достиг терминальной стадии, и в химиотерапии уже не было смысла. Об инсулине Барбара попросила уже позже. Но на самом деле после этих слов ее нужно было оставить умирать в этой комнате и больше никогда сюда не возвращаться. Как и домой. Потому что есть непростительные вещи. Приняв эти слова в себя, Ханна в некотором роде навсегда сломалась.

Медленно она наклонилась над матерью, слушая ее еле заметное дыхание.

–Это и не моя ноша,– тихо сказала она и сделала шаг назад.

Внезапно все обвалилось, и наступила чернота. Ханна не понимала, где находится, но во мраке было удивительно спокойно. Она буквально дрейфовала нигде, и тревог больше не осталось.

В следующее мгновение она снова оказалась в лифте. Лампочка все так же мигала, задавая ритм поездке, которая, оказывается, еще не закончилась. Ханна с тревогой вслушивалась в гудение. Сквозь него отчетливо доносились голоса мужчины и женщины. Они словно были где-то рядом.

–Сделай это! Ты знаешь, зачем сестра приедет. Она хочет упрятать меня в психушку в Вене. Они там уже все приготовили, подбили бумаги, что я совсем недееспособная.

–Если твоя семья действительно на такое пошла, то мы их засудим в два счета. Твои врачи здесь дадут настоящее заключение. Более того, ты взрослый человек…

–Ты опять мне не веришь! Обезвреживаешь Ренату, а она главная фанатичка, мнит себя бичом божьим… Ты должен, Эрик. Если ты меня любишь, ты должен прекратить ее визиты!

–Я не хочу делать это без нужды.

–В этом есть нужда. Я твоя нужда, черт подери! Или ты врешь, что любишь? Ты врешь. Конечно, я ведь становлюсь неудобной. Мои просьбы за гранью разумного, а ты у нас пытаешься быть нормальным.

–Прекрати!

–Нет, ты прекрати!

Голоса Эрика и Ребекки вдруг стихли, но Ханна никогда не слышала, чтобы люди так ругались. В их надсадных интонациях было что-то такое, по чему становилось понятно, что мучают они так друг друга уже очень долго. Лифт вдруг тяжело ударился о землю, и Ханна упала, упершись руками в подпрыгнувший пол.

Дно достигнуто. Двери распахнулись, и ее буквально выбросило в непонятный сумрак. Было очень сыро, и стоял гнилостный запах. Такой же, как в его доме… Неуверенно она шагнула вперед, не понимая, где находится. Если белая комната принадлежала ей, то этот подвал пришел из чужой головы. То, что здесь скрывалось, было частью мира Ребекки.

Дойдя до конца узкого кирпичного коридора, Ханна во что-то уткнулась. Перед ней лежало тело уже знакомой женщины. Суровое лицо исказила страшная гримаса. Ее задушили. Это и есть Рената Лейнц? Та самая сестра, мысли о которой изводили Ханну в дурмане? Так она мертва? Давний, сон о Ребекке и Эрике, ставший фотографией, сделанной Дагмар, и разрозненные диалоги из разных временных отрезков вдруг сошлись в одну страшную догадку…

Внезапно раздались шаги. Звук слышался отовсюду, и нельзя было понять, откуда к ней двигаются. Ханна развернулась и помчалась назад к лифту, интуитивно понимая, что он должен ее вывезти. Но прежде чем палец коснулся кнопки, кто-то схватил ее и втянул обратно во тьму.

* * *

Вокруг слышался странный звук. Что-то слабо копошилось и еле заметно чавкало. Откуда-то начал шириться тусклый свет, и Ханна обнаружила себя в полутемном помещении, а из стен на нее смотрели человеческие глаза. Все они хаотично водили взглядом вокруг и пытались что-то увидеть.

Собственный голос опять пропал, и ее передернуло от омерзения и ужаса.

–Ты же хотела этого,– хрипло раздалось позади нее.

Ханна обернулась и увидела Ребекку. Ее руки были в крови, а волосы почему-то стали невероятно длинными, спускаясь до пола. На сером лице застыла голодная гримаса. Ее донор и идеал стояла перед ней нагая, словно вышедшая из морской пены. Глаза же вокруг были необъяснимой частью Ребекки, выражением ее воли.

–Ты просто оттянула неизбежное,– качнула она головой.– Но это произойдет сейчас. Наши миры слились. Я уже в тебе.

Ханна могла только смотреть на Ребекку и осознавать свое ничтожество. Это измерение ей не принадлежало, и у нее не было сил, чтобы противостоять.

–Все это время я слушала твои мысли и чувства, ты жила как мокрица под полом. Тебе всегда казалось, что ты останешься внутри себя, и не спроста. Ты не умеешь соединяться с миром. Ты не чувствуешь себя его частью. Ты даже не должна была рождаться. Твоя собственная мать не знала, как от тебя избавиться. Тебя фактически не существовало. И нет людей, которые о тебе вспомнят. А Эрик никогда бы тебя не полюбил. Ты что, серьезно думала, что он заинтересуется такой забитой эмоциональной калекой? Что ты его заслужила своими страданиями? Он всегда выбирал только меня. И это я твоя единственная возможность стать полноценной. Стать видимой. Я наполню тебя светом, которого в тебе никогда не было. Я сделаю тебя той, кем ты хотела быть. Слышишь? Прекрати сопротивление.

Ребекка стала богиней изолированного, безлюдного мира. Это было ее царство и одновременно капкан. Ханна пятилась назад, а глаза в стене вдруг разом уставились на нее. С каждым шагом Ребекка становилась ближе, и вот ее руки легли на плечи Ханны. Глубокие темные глаза смотрели безжалостно, и это был конец. Ханну коснулись ее губы, и внутрь что-то вползло, разрывая на части.