Белизариус и Кассандра провели всю подготовительную работу, измерили траекторию движения пыльцы через врата времени с наименьшей энергией, исследовав пыльцу в образцах льда, но это заняло больше времени, чем они рассчитывали, и в конце концов им потребовалось поспать. Однако они находились внутри врат времени и быстро поняли, что тут нет комфортного места для сна. Даже обычные человеческие органы чувств Белизариуса ощущали беспокоящие воздействия, не имеющие ничего общего с гравитацией. В области несвернутого пространства-времени электрические сигналы в нейронах обладали трудноописуемым богатством спектра, и каждое ощущение сопровождалось эхом.

А еще большое значение имели перемещения. Четырехмерные создания находились в пространстве, в котором могли совершенно случайно повернуться относительно семи остальных измерений. Это происходило нечасто, но когда происходило, возникало ощущение падения, превосходящее все остальное. А во сне все эти эффекты возрастали многократно.

То, что они были Homo quantus, делало все еще хуже. Миллионы магнитосом, живущих в клетках мышц, – будто крохотная магнитная катушка, способная вращаться внутри цитоплазмы в ответ на внешние магнитные поля или электрические токи, которые могли быть направлены из электропластин.

Большую часть времени внутри врат не существовало магнитного поля, но иногда проявляли себя эффекты электромагнитных полей в других сегментах гиперпространства, которые вращали магнитосомы в неестественных направлениях, придавая ощущению от электромагнитного поля ложную насыщенность на уровне магнитных галлюцинаций, отчего Белизариус просыпался.

Что хуже, он раз за разом с голографической отчетливостью проигрывал в уме самые кошмарные моменты своей жизни. То, как он увидел уничтожение Гаррета, тот ужасающий момент, когда суперпозиция вероятностей, сплетающая воедино Hortus quantus, разрушилась. Внутренняя обстановка врат времени придавала этим повторяющимся кошмарам осязаемое ощущение.

Лежащая рядом в спальном мешке Касси тоже долго и беспокойно ворочалась, и они наконец оставили попытки поспать. Белизариус не стал спрашивать, как спалось Иеканджике или, еще хуже, Стиллсу, у которого тоже имелись магнитосомы, пусть и не такие тонко настроенные, как у Касси и у него. Белизариусу вовсе не хотелось знать, какие кошмары может породить это неясное восприятие у того, кто заточен в теле Homo eridanus.

– Ты боишься входить в фугу, Бел? – спросила Кассандра, лежа вплотную к нему.

Он покачал головой и застегнул костюм для пребывания в фуге.

– Себе я больше не могу навредить, хотя и не знаю, имеет ли это теперь для меня значение.

– Не говори так, Бел!

– Теперь, когда объективный интеллект работает внутри меня постоянно, я не смогу работать в фуге так же хорошо, как ты, но я могу повлиять на то, что ты там увидишь.

– Если ты в это вмешаешься, я скажу, чтобы ты уходил, – наконец ответила она, потянув за ремень на его костюме и застегивая его до конца. Белизариус проверил ее костюм.

Касси была теплее, более живой, наполненной заразительным возбуждением.

– Мы увидим Вселенную через новый телескоп, Бел, впервые! – сказала она, ухмыляясь.

Он поцеловал ее, и они закрыли шлемы. Вышли через шлюз и оказались снаружи «Расчетного риска». На них давили прерывистые магнитные поля сложной структуры, язык гиперпространства, на котором они еще не могли говорить. Они пристегнулись к страховочным кольцам у шлюза и немного отлетели от «Расчетного риска», чье поле искажало их квантовые ощущения.

Белизариус вошел в свою странную квантовую фугу. Чтобы не дать субъективному сознанию нарушить перекрывающиеся повсюду вокруг вероятности, его субъективное электромагнитное восприятие сузилось, а подавляющая его часть была перенаправлена квантовому интеллекту. Сам он осознавал менее процента этих ощущений, но даже эта малая часть давала возможность увидеть богатейшее полотно картины вокруг.

Стоило Белизариусу осознать лишь крохотный фрагмент этого мира, как он стал разрушаться, распадаясь на слои. Однако сейчас он смотрел не на хрупкую форму жизни, существующую на почти лишенном света планетоиде. Он смотрел на космос. Хрупким здесь был он сам – крохотное существо в безмерном океане, столь огромном, что даже его фрагменты, воспринимаемые квантовым интеллектом, были чем-то вроде пылинок под куполом собора.

Смеющаяся и любопытная Касси рядом с ним исчезла. Субъективная личность, сознание, являющееся Кассандрой, угасло, уступив всю полноту власти квантовому интеллекту. Он был в одиночестве, хотя и ощущал странную уверенность, что она непременно вернется к существованию. Фуга являлась лишь временной паузой для ее личности.

Возможно, взгляд Касси на проблему Hortus quantus дает им хоть какую-то надежду. Возможно, растительные разумы исчезли лишь до того момента, когда он сможет вернуть их. Hortus quantus естественным образом существовали в виде квантового сознания. Прекращение этого состояния может быть аналогичным тому, что сейчас произошло с Касси: ушли, но скоро вернутся. Белизариус не желал придавать смысл миру, но его мозг был одержим поиском закономерностей и параллелей.

Он закрыл глаза, сосредоточившись лишь на ощущениях от магнитосом. Широко развел руки, делая мышцы и находящиеся внутри их магнитосомы телескопом, смотрящим в квантовое пространство. Мир расширялся. Лишь отдельные вспышки разрушающихся вероятностей воспринимались его субъективным сознанием, но, даже несмотря на это, мир становился все больше и больше, по мере того как более отдаленные квантовые эффекты достигали его чувств со скоростью света. Он воспринимал пространство за пределами врат времени нечеткими вспышками на расстоянии в восемь световых секунд. Каждую секунду его взгляд простирался на световую секунду дальше. Но он и Касси решили провести это наблюдение внутри врат по другой причине: отсюда они могли воспринимать квантовые спутанности других Осей Мира.

Квантовый интеллект в теле Кассандры воспринимал связность врат времени между собой и со всеми другими «червоточинами» Осей Мира. Квантовый объективный разум внутри мозга Белизариуса обнаружил угасающие нити связности квантовых феноменов. Субъективный разум видел лишь тысячную их часть, угасающую сразу же, как только воспринимал их, но все же он смог построить картину.