— Никогда еще не видела человека, который так спешит второй раз расстаться с глазами во имя призрачной благой цели, рыба полосатая.

Лавиани не желала волочиться в горную страну. Сидеть под боком у логова придурка, то и дело приходящего в мир и устраивающего в нем полный кавардак с многочисленными жертвами. Очень не хотела. До боли в ребрах. И все же сказала, удивляясь, что не приходиться выталкивать из себя слова:

— Хорошо, девочка. Шаруд так Шаруд.

Дождь на некоторое время стих, в разрывах облаков проглянуло солнце, осветив равнину и громаду Лентра.

Стены влекли Тэо. Он хотел бы побывать внутри, посмотреть город, о котором столько слышал.

Но не мог. Как и Шерон.

Как и шаутты.

Даже подойти к нему был не способен. Для асторэ, для тех, кто пришел с той стороны и тех, кто пользовался силой той стороны, столица Ириасты была недоступна.

Испытывал ли он сожаление?

В прошлой жизни, когда колесил по миру вместе с бродячим цирком (жизни, ставшей столь далекой, призрачной, исчезнувшей) — да. Конечно. Он был бы расстроен.

Теперь же, когда Пружина увидел многое, когда он успел побывать в столь странных местах, как лес эйвов или Аркус, когда присутствовал при днях гибели и возрождения Рионы… когда волшебством создан мост через море — Лентр это такая малость.

Мильвио стоял рядом, в сильно потертой кирасе, латных наплечниках, наручах и легком открытом шлеме. Неброский доспех, светло-серый, с едва заметными вмятинами и выбоинами. Броня, больше подходящая командиру наемников «Виноградных шершней», чем человеку из свиты герцога Треттини.

Они оба смотрели, как строятся армии. Одна против другой. Линия за линией. Квадрат за квадратом.

Бесконечно. Неспешно. С обреченной обстоятельностью людей, готовых драться, убивать и умирать.

Одни защищают то, что им дорого. Другие нападают, чтобы принести то, что дорого им. Каждый считает себя правым.

Полки, баталии, отряды лучников, кавалерии и пикинеров приходили в движение, шли на место, указанное командирами. Кто-то вставал в авангарде, кто-то блокировал дороги. Защищал лагеря, обозы, припасы и госпитали. Резервы собирались вдоль кромки леса, забирались на холмы, занимали укрепления. Стояли под стенами и вдоль берега.

С одной стороны — разномастные знамена. Всех возможных цветов, с бесчисленными незнакомыми гербами. С другой — изображение водоворота. Знак Вэйрэна.

Тэо понял, что его едва заметно «колотит». Точно также он волновался во время первого выступления.

— Как к такому можно привыкнуть? — спросил он, обозревая мокрое пространство, с бесконечным количеством луж, грязи, живых и мертвых. На чьем-то шлеме блеснуло тусклое солнце и тут же погасло, скрывшись за тучей.

— К такому лучше не привыкать, — отозвался Мильвио. — Но многие мои друзья, да и я, в том числе, привыкли. В ту войну погибли сотни тысяч, и мы часто принимали их жертвы, как данность.

— А сейчас?

Тот, кто когда-то носил имя Войс, посмотрел на акробата серьезно:

— Теперь я стал старше и отчего-то менее прагматичен. Каждый, кто умрет здесь — это потеря. Но они, — он едва заметно шевельнул пальцем в сторону, где на небольшом возвышении находились герцог и его ближайшие вассалы. — Они все же считают это данностью. Времена меняются, а те, кто правят — никогда. Однако я ничуть не лучше их, если уж быть совсем честным.

— Будь ты волшебником… — Тэо помедлил. — Будь ты волшебником. Как бы ты поступил сейчас?

Треттинец задумался:

— Тот, каким я был тогда, просто бы стер вражескую армию в порошок. И ветер разнес бы его по миру. Правда неприятна, Тэо. Потому что я знаю себя. Война бы закончилась уже сегодня, если бы у меня была такая возможность. Потому что я бы не потерял магию, не изменился. Был другим человеком. Мильвио из настоящего счастливец, так как он лишен невероятно обременительной вещи — силы, которая способна стирать в пыль города.

— Вы оправдывали то, что делали, войной?

— Войны должны быть эффективны.

— Жестоко звучит. Слова солдата.

— Слова чудовища. Они неприятны, тяжелы, но их следует говорить. Мы поняли это не сразу. Лишь когда та война выпила из нас все светлое, что было. Войны надо начинать внезапно и заканчивать быстро. Или не начинать вовсе. Мы же, пылающие гневом, растянули противостояние со Скованным на несколько десятков лет, а в итоге разорвали Континент, потеряли магию и уничтожили столько людей. Это все тоже в какой-то мере результат наших рук, — он широким жестом обвел поле. — Моих. Постоянное напоминание об ошибках, которые я все это время пытаюсь исправить, — он прервался, вскинул ладонь в салюте, приветствуя кого-то из свиты герцога, подъезжавшего к группе офицеров, и продолжил уже совсем иным тоном:

— Сегодня все решится. Они уже выдавили нас на середину Четырех полей. Им осталось пройти меньше четверти лиги до Улитки. Баталии Дэйта измотаны. Ириастцы, треттинцы. Все держатся из последних сил. Врагов больше. Вчера подошли свежие полки Давора, Фихшейза, а наши резервы исчерпаны. К вечеру, если им повезет, ударные отряды начнут штурм первого кольца укреплений. А остальные постараются рассечь нас и перебить.

— Благодаря Шерон, у нас есть надежда.

— Алагория и Кариф спешат, — Мильвио повернул лицо к ветру, словно узнавал от того последние новости. — Кто-то говорит, что будут сегодня вечером, а кто-то что завтра. Дожди сильно подпортили наши планы, затопив дороги. Союзники станут входить в бой с марша. Вполне возможно, появятся они слишком поздно.

— А если мы продержимся?

— Это и есть наша задача, мой друг. Выстоять. Тогда забрезжит шанс остановить их.

Тэо поежился. Он никогда не видел битв. Настоящих. И… не хотел видеть. Но иногда твои желания ничего не значат.

— Чем я могу помочь?

— Когда придут шаутты, а они обязательно придут, ты будешь нашим копьем.

Мильвио обернулся, поманил кого-то от палаток, и к ним подошел невысокий, сильно заросший щетиной треттинец.

— Это капитан Винченцио Рилли. Мой добрый друг. Он присмотрит за тобой. Капитан, найдите Тэо подходящую одежду для сегодняшнего дня. И чтобы он не выделялся среди ваших солдат.

— «Виноградные шершни» всегда рады новым людям, сиор.

Сперва они восприняли Вира с настороженным любопытством. Разумеется, многие из них слышали о том, что было на Бродах, и как он сражался. Но сражаться это одно, а командовать — совершенно иное.

У него оставалось мало времени до начала битвы, чтобы узнать их. И подготовить под задачи, которые требовались Дэйту: быстрый, легковооруженный отряд, способный бить во фланги, противостоять пикинерам, уничтожать зазевавшихся стрелков, затыкать бреши.

Он руководствовался памятью тех, кто приходил к нему во время звона колокольчика. И начал действовать.