Шрифт:
Закладка:
Остальные две картины были акварелями с изображением цветущих роз Луизы и дуба, который более века стоял на страже во дворе дома. На свисавших качелях сидел маленький мальчик, и, хотя табличка умалчивала, кто это такой, я знала: это Невин Вандерхорст в детстве.
– И эти тоже, – сказала я, делая последние снимки, и подошла ближе, чтобы запечатлеть мальчика на качелях. – Они – часть нашего дома и его истории. Они принадлежат дому. – Мой голос сорвался, чем удивил меня. Я почти услышала, как мистер Вандерхорст шепчет мне на ухо. Это часть истории, которую можно подержать в руке. С тех пор как считала свой унаследованный дом просто кирпичами и известковым раствором, я прошла долгий путь. И все же неким образом я позволила фундаменту рухнуть. Без Джека я больше не ощущала его семейным гнездом.
Перед моим затуманенным взором появился свежевыглаженный носовой платок. Я посмотрела на него с удивлением – не потому, что Джек носил с собой носовой платок, а потому, что я плакала.
– Все будет хорошо, Мелли. Обещаю тебе. У меня хорошее предчувствие, что победа будет за нами, а Марк будет ломать голову над вопросом, что же поразило его.
Я вытерла глаза и кивнула, отчаянно желая сказать ему, что большую часть моих часов бодрствования и сна мне не давали покоя отнюдь не наши финансы.
Пока я собиралась с мыслями, Джек расставил все картины в их прежнем порядке и, выйдя вслед за мной из кабинета, зашагал в вестибюль музея. Мэнди все еще была на совещании, поэтому мы оставили сообщение на стойке регистрации, что мы закончили. После чего молча вышли из здания музея, погруженные в собственные мысли. Я хотела знать, почему он настолько уверен, что все будет в порядке. Либо он был большим оптимистом, чем я думала, либо знал что-то такое, чего не знала я.
Джек завел двигатель фургона, но не включил передачу. Вместо этого он смотрел на лобовое стекло, как будто вид уродливых коричневых кирпичей его завораживал. Посидев так с минуту, он наконец повернулся ко мне.
– Я думаю, что это был бы почти поцелуй номер семь, если бы ты на днях не напала на меня у подножия лестницы. Так что теперь нам, возможно, следует вернуться к началу.
– Я не нападала на тебя! И даже если бы да, напала, ты уж точно бы не сопротивлялся.
Его улыбка сказала мне, что этот хитрец знал, что достиг своей цели, вытащив меня из моего мрачного настроения. Прежде чем он успел что-то сказать, его телефон запищал, известив о текстовом сообщении. Джек посмотрел вниз.
– Это от Мэнди.
Я подавила желание заглянуть через его плечо и прочитать это самой.
– Что ж, это интересно.
– Что именно?
– Кто-то из сотрудников только что сообщил ей, что есть еще одна картина из коллекции Вандерхорстов, которую мы не видели. Это небольшое полотно с изображением фонтана в их саду. Судя по всему, кто-то на время одолжил без ее ведома и согласия.
– Одолжил? Но кому, кроме нас, интересен Вандерхорст?.. – Почувствовав, как у меня пересохло в горле, я умолкла.
Он снова посмотрел на свой телефон.
– По словам Мэнди, этот некто предъявил удостоверение кинорежиссера, снимавшего в городе фильм, и пообещал в обмен на услугу второстепенную роль.
Джек повернулся ко мне. Его лицо представляло собой странную смесь отвращения и веселья.
– Марк! – хором сказали мы.
Глава 23
Я показала Ребекке очаровательное розовое присборенное платьице с чехлом для подгузника в тон. Мы были в детском бутике на Кинг-стрит в моей последней попытке убедить Ребекку, что ее вечеринка с подарками для будущего ребенка должна быть бранчем в саду – с бутербродами, пуншем, чаем и кучей милых розовых нарядов для ее малышки. А не вечеринкой для взрослых с подарками в виде нижнего белья, какую представляла себе Ребекка.
– Но ведь такие дарят на вечеринке подарков для будущего ребенка, – сказала я. – Я имею в виду, ты ведь была на подобных вечеринках, верно?
Как обычно, Ребекка была с ног до головы во всем розовато-лиловом – ее новый оттенок розового. Она взяла у меня вешалку и, быстро посмотрев на крошечное платьице, вернула его на кронштейн.
– Конечно, была. Сотню раз. И когда мы встретились, чтобы обсудить мою, я подумала, что это то, чего мне хочется. Но я передумала. Такие вечеринки предназначены для более зрелых матерей. Как ты. Мне хочется чего-то более… уникального. Что-то помоложе. Кроме того, я хочу сама планировать, что будет носить мой ребенок, а не вещи, выбранные кем-то другим.
Я пропустила мимо ушей подначку по поводу «более зрелых матерей» и вытащила белые ползунки с люверсами и продетой посередине атласной лентой.
– Но ведь именно это делает вечеринку особенной – вспоминать, кто что подарил твоей малышке, когда ты будешь ее одевать.
Ребекка взяла из моей руки ползунки и вернула обратно, даже не взглянув на них.
– Извини, Мелани. Я уже решила. – Она погладила свой слегка округлившийся животик. – Кроме того, я уже купила здесь малютке Орешку все, что она будет носить в течение первого года жизни, и ей больше ничего не нужно. Что мне действительно нужно, так это нижнее белье, чтобы оживить обстановку в спальне. – Она отвела глаза. Ее плечи поникли. – Пойдем. Давай заглянем в «Секрет Виктории», раз уж мы с тобой в центре города, а завтра поедем в Маунт-Плезант. Я обожаю магазин «Обрывки кружев». У них всегда есть то, что нужно. Я могу сделать заказы в обоих местах.
Я вышла за ней на запруженный тротуар Кинг-стрит. Для маленькой беременной женщины она шла быстро, и я была вынуждена почти перейти на бег, чтобы догнать ее. Я схватила ее за локоть и заставила остановиться:
– К чему все это?
Она отвела глаза в сторону:
– Не понимаю, о чем ты.
Я подошла ближе к витрине магазина, чтобы нас не толкали прохожие.
– Ты сказала, что хочешь «оживить обстановку в спальне». – Я наклонилась ближе и понизила голос. – Марк снова тебе изменяет? – Я пыталась придумать более деликатный способ задать этот вопрос, но Ребекка никогда не понимала нюансов.
Она прижала ладони к своему лиловому животу. Она ничего не сказала, но глаза ее увлажнились от слез, кончик носа покраснел. В конце концов она кивнула. Всего один раз, но этого было достаточно.
Несмотря на наши несколько переменчивые отношения и тот факт,
