примеров использования пигментов и нанесения меток растет, и даже скептики все чаще признают, что в жизни неандертальцев присутствовала некая эстетическая, символическая составляющая. Никто не утверждает, что творения неандертальцев — даже если предположить, что датировки линий в пещерах Мальтравьезо и Ла-Пасьега верны, — равноценны тому, что создается представителями современных культур. Но было ли у них «искусство»? Нашему виду свойственны такие наклонности, но даже шимпанзе в неволе, если им предложить материалы для рисования и показать, как ими пользоваться, любят разрисовывать поверхности[166].

Творения обезьян удивительным образом перекликаются с тем, как работали неандертальцы: они, как правило, не выходят за края поверхности для рисования и стараются соблюдать симметрию или баланс. Линии располагают приблизительно на равных расстояниях друг от друга, при этом заполняя пустые пространства и увеличивая рисунок, чтобы занять больше места. В течение одного сеанса рисования шимпанзе возвращаются к отдельным зонам, рисуя поверх существующих элементов новые, а некоторые из них любят смешивать краски. Иногда проявляется и собственный стиль: часть шимпанзе отдают предпочтение определенным формам, в том числе расходящимся лучам.

Любопытно, что, демонстрируя сосредоточенность в процессе рисования, зачастую они гораздо меньше интересуются получившимся в результате рисунком. Для них эстетика — в ее первоначальном смысле восприятия прекрасного и наслаждения им — заключается в самом творчестве, а не в его конечном продукте. Искусство как процесс телесного и чувственного взаимодействия с материалами, возможно, неведомо людям с классическим западным менталитетом, однако представители многих других культур понимают его исключительную силу.

Перо и коготь

Ворон из пещеры Заскальная, некогда летавший высоко над Крымскими горами, связывает нас с другой недавно обнаруженной областью потенциального символизма в поведении неандертальцев. Это птицы. Как мы видели в главе 8, существует масса доказательств употребления птиц в пищу. На кости из Заскальной также присутствуют следы удаления мяса. Однако есть и признаки того, что иногда дело не только в еде ради выживания. В частности, на некоторых стоянках крылья встречаются гораздо чаще, чем можно было ожидать[167]. Это далеко не самые мясистые части, но на них больше всего насечек. Кроме того, зачастую они принадлежат необычным видам: в том же слое, что и крыло ворона, в Заскальной обнаружена кость серой цапли.

Вспомните необычное пространственное распределение отходов от переработки крыльев на уровне A9 в пещере Фумане (в том же слое содержалась покрытая охрой раковина). Если присутствие других частей скелетов клушиц и тетеревов может говорить об употреблении в пищу, то хищные птицы представлены исключительно крыльями с отметинами от орудий, будь то бородач-ягнятник, большой подорлик, черный гриф или даже ястреб поменьше. Очевидно, что как минимум в течение столетия здешние неандертальцы интересовались этими существами и их крыльями, и это, судя по всему, в некоторой степени продолжалось и в периоды, зафиксированные в более поздних слоях.

Но и птичьи ноги могли быть в центре внимания. В той же Заскальной, в том же слое, где было крыло ворона, найдена концевая фаланга орла, а на более древнем уровне A12 в пещере Фумане — орлиный коготь. И даже тетеревиных ног в уровне А9 избыточное количество, хотя на этих птиц охотились в близлежащем сосновом лесу и приносили на стоянку тушки целиком.

Подробные исследования показали, что на ряде французских и итальянских стоянок возрастом от 100 000 до 45 000 лет прослеживается схожий характер следов от орудий на костях ног или когтях хищных птиц, чаще всего орлов. В некоторых местах таких случаев больше одного: в обрушившейся пещере Ле-Фьё, к югу от долины реки Дордонь, из 20 костей крупных хищников из нескольких слоев почти все — когти. Самое странное, что на двух самых крупных фалангах орлана-белохвоста из одного и того же слоя не оказалось когтей; возможно, их унесли в другое место.

Теории об украшениях из когтей существовали и раньше, однако получили развитие после предположения, что найденные в Крапине восемь когтей орлана-белохвоста представляли собой ожерелье. Как и на фалангах, при микроскопическом исследовании на них обнаружили сглаженные отметины от орудий и небольшие, отполированные до блеска участки, напоминающие следы от контакта с предметами разной твердости. На других костях нет похожего рисунка износа, и, хотя среди представителей крапинской фауны есть множество других птиц, разделке подверглись только орланы — три или четыре экземпляра.

Однако идею о том, что когти были изначально нанизаны на одну нить, поддержать трудно: пусть даже все они происходят с самого верхнего уровня[168], но это довольно мощный слой, и не существует доказательств того, что находки были связаны друг с другом, не говоря уже о том, что они составляли единое эффектное украшение. На одном из когтей недавно обнаружены волокна коллагена, сохранившиеся под тонкой кремниевой пленкой, однако этого недостаточно, чтобы назвать их остатками шнурка для крепления ожерелья.

Хотя эти открытия распалили воображение художников-реконструкторов, которые стали представлять неандертальцев щеголяющими в украшениях из перьев и когтей, можем ли мы быть уверены в отсутствии какой-то утилитарной цели? Хищные птицы и представители семейства врановых в ряде случаев, безусловно, присутствовали в меню, но преобладание ног действительно бросается в глаза: иногда из всех птичьих костей только на них есть отметины от орудий. Тщательный анализ следов от рубки, ощипывания и снятия мяса с костей показывает, что целью не всегда была добыча мяса и костного мозга, особенно у таких мелких видов, как клушица. Представить, в качестве чего могли использоваться целые крылья или даже ноги, нетрудно — хотя бы в качестве кистей, охотничьей маскировки и колющих орудий, — но ни один из вариантов не убедителен с учетом требуемых усилий.

Впрочем, есть один ресурс, который часто упускают из виду. Это сухожилия. Волокна сухожилий можно использовать в самых разных целях, и мы знаем, что неандертальцы целенаправленно извлекали их из млекопитающих, например северных оленей. У больших хищных птиц сухожилия особенно крупные и прочные, однако экспериментальные исследования показали, что на многих стоянках неандертальцы удаляли когти с тыльной стороны и при этом перерезали сухожилия, видимо, чтобы не повредить саму конечность.

Эта двойственность прослеживается и с крыльями: иногда на первый взгляд кажется, что целью было извлечь сухожилия, но зачастую следы от орудий свидетельствуют о том, что неандертальцев на самом деле интересовали первичные маховые перья. В отличие от пуховых перьев, они не сохраняют тепло и не принесут пользы в качестве хвостового оперения дротиков того размера, которые обычно использовались.

Зато их внешний вид позволяет предположить, что частично или полностью мотивом к добыче этих перьев был интерес к ним с точки зрения