Прикусив губу так, что чуть не вскрикнула, потерла ладонь о ладонь. Это должно было помочь настроиться. Не помогло. Меня вновь качнуло.

Упасть мне не дали. Иван Васильевич подхватил, помог снова сесть на стул. Убедившись, что сижу нормально, выпрямился, глядя на меня с явным интересом.

От этого взгляда меня передернуло и захлестнуло желанием произнести какую-нибудь колкость, но подбородок задрожал, так что пришлось еще и стиснуть зубы, хоть как-то усмиряя сорвавшиеся с цепи нервы.

Мне бы уйти и забиться куда-нибудь в уголок…

Это надо было делать на перемене, когда имелась такая возможность.

А вот преподаватель молчать не стал. Пройдясь ладонью по тощей седой бородке, сложил руки на груди.

– Удивили вы меня, госпожа Александра Салтыкова. Я, конечно, знал, что вы – особа одаренная, но чтобы так…

– Она у нас хоть куда! – не удержался от сарказма Бабичев. Он, как и остальные, с интересом наблюдал за происходящим. – Откуда только что берется?!

– А вас, господин Виктор Бабичев, я попросил бы заткнуться, – даже не бросив взгляда в сторону Виктора, спокойно произнес Иван Васильевич. – Вот когда начнете демонстрировать хоть какие-то способности, тогда я позволю вам высказываться с места, а пока молчите, смотрите и впитывайте.

Как ни странно, подействовало. И не только на Бабичева. Не скажу, что мне стало спокойнее, но внутренняя дрожь слегка стихла, словно сдаваясь перед спокойствием преподавателя.

Жаль, окончательно не сдалась, и меня кидало то в жар, то в холод.

– Вот интересно, – продолжая исследовать меня внимательным, но мягким, участливым взглядом, произнес Иван Васильевич, – кто-нибудь может сказать, что именно происходит сейчас с госпожой Салтыковой?

– Последствия хорошо проведенных выходных? – опять не удержался от реплики Бабичев.

– Идиот! – высказалась на его счет Аня.

– Полностью с вами согласен, – с хитрой усмешкой поддержал ее Иван Васильевич. – В таком возрасте и не знать симптоматику хорошо проведенных выходных… – Он с намеком качнул головой. – Случай тяжелый, но лечению поддается.

– Паническая атака? – выдал версию кто-то из сидевших за моей спиной. Голос знакомый, но в ушах звенело, так что пробился как сквозь преграду.

– Очень близко, – не без удовлетворения кивнул Иван Васильевич, – но не она.

– Эмпатический статус, – приподнялся Иван.

А меня прямо-таки прошибло. Нет, не облегчением от осознания, что именно со мной происходило, а от понимания, что могло стать его причиной.

– Великолепно! – взмахнув руками, между тем удовлетворенно воскликнул Иван Васильевич. – Эмпатический статус той или иной степени возникает у целителей-эмпатов, обладающих способностями значительно выше среднего уровня, как реакция на события, происходящие с людьми, которые с ними каким-то образом связаны. Будь дар госпожи Александры Салтыковой менее структурированным, мы бы сейчас наблюдали третью или четвертую стадию, выраженную в тяжелой, купируемой только специалистом истерике, но, – он наметил поклон в мою сторону, – в нашем случае все происходит достаточно интеллигентно. Хотя это и требует со стороны госпожи Салтыковой огромных усилий.

– Но ведь надо что-то делать?! – подскочив, возмущенно выдала Анна.

Мысленно поблагодарив ее за поддержку, заставила себя медленно выдохнуть.

Она права! Надо что-то…

– Извините. – Я резко встала.

Меня вновь качнуло, но это уже не имело значения. Внутренняя дрожь ушла сразу, и, хотя тело ощущалось влажным, слабости, которую чувствовала еще мгновение назад, уже не было.

– Вы можете идти, Александра, – с печалью произнес Иван Васильевич и отступил, освобождая проход.

Я кивнула. Схватила сумку, бросила туда учебник, посмотрела на Анну, на Ивана…

Мысль о том, что прощаюсь, была странной. Но она была. И я не могла этого изменить.

Вышла я из кабинета спокойной. И хотя спокойствие это воспринималось мною ледяным, отстраненным, как если бы сама находилась с одной стороны, а оно – с другой, это состояние меня устраивало больше, чем выкручивавший раздрай.

А еще я понимала, что все действительно только начиналось, но уже могла действовать. Пусть пока и не знала как.

Первое, что сделала, когда закрыла за собой дверь кабинета, достала телефон и набрала номер Андрея.

Тот ответил сразу. И это мне совсем не понравилось.

– Что с отцом? – жестко спросила я, не дав ему произнести ни слова.

Иван Васильевич правильно сказал: реакция на события, происходящие со связанными с эмпатом людьми.

Перед тем как напали на Прохора, меня корежило. Теперь…

– Я еду, – практически оставив без надежды, глухо отозвался Андрей. – Из академии не выходи. Я скоро…

Отключившись, прислонилась лбом к стене. Закрыла глаза.

Отец жив…

К сожалению, я не была в этом уверена.

Мне пришлось вновь себя заставлять, чтобы отлепиться от стены. И дойти по коридору до лестницы. И спуститься вниз. И одеться, забрав пальто из гардероба.

О том, что Андрей просил не выходить из академии, я вспомнила уже на улице. Добредя до ближайшей скамейки, села.

Погода опять испортилась, напомнив, что осень коварна своим непостоянством.

Пока обходилось без дождя, но воздух был стылый. Да и ветер лупил, буквально сбивая своей яростью.

Но все это было не важно. Главное…

Дернувшийся в руке телефон вырвал меня из легкого ступора.

– Андрей? – ответила я раньше, чем увидела имя на экране.

– Иди на стоянку. Подъезжаю.

Я вскочила. Бросив телефон в карман, схватила сумку.

По дорожке, ведущей к стоянке, не бежала, но шла быстро, насколько позволял ветер. Он бил в лицо, вынуждая жмуриться. Дергал полы пальто, пытаясь пробраться внутрь.

Чувства, ощущения, осознание себя… все разделилось. Колени и ладони подмерзли, но словно не у меня. Внутри вновь дергало тревогой, но это опять была не я. Я просто неслась вперед. Туда, где надеялась получить ответы на свои вопросы.

На стоянку вышла, когда машина Андрея как раз тормозила у минивэна охраны. Кивнула дожидавшемуся меня Владимиру. Перехватив сумку другой рукой, прошла вперед, чтобы он оказался за моей спиной.

Водительская дверь джипа крестного открылась. Нога опустилась на асфальт…

Я собралась сделать шаг навстречу…

Все началось именно в этот момент.

– Сашка! Уходи! – заорал вдруг Андрей.

Их уроки не забылись. Главное, уйти из зоны поражения, позволив остальным сделать свою работу.